Михаил Федоров - Искатель, 2014 № 06

— Ну и поеду! — сказал он зло.

Тома резко встала и хотела выйти. Михаил попытался обнять ее. Она вырвалась:

— Не трогай меня! Отправляйся к своей дуре!

— Не надо про нее так говорить…

— Ах, так!! — Тамара с расширенными зрачками выскочила из кухни, и он услышал реэкий щелчок входной двери, а еще через минуту, выглянув в окно, увидел, как она вышла из подъезда и направилась к автобусной остановке.

Через две недели в приемную союзного министра пришло письмо от Валентины Сергеевны, где подробно излагалась история ее дочери. Она не выдвигала никаких требований, но просто выражала надежду, что руководство само разберется. Усилиями Авостина это письмо было переслано в школу, где решено было обсудить поступок Подцыбина на комсомольском собрании. Олег Кириллович при этом намекнул Макею, что не стоит раздувать дело, поскольку оно по сути уже исчерпано. Подцыбин заверил сокурсников, что не бросит ребенка и будет в соответствии с законом ему помогать. Комсомольцы, кое-кто из которых уже бывал в подобного рода ситуациях, лишь чуть-чуть не дошедших до данной степени остроты, не стали выносить Михаилу никакого взыскания и ограничились просто обсуждением.

На защиту диплома Подцыбин явился в приподнятом настроении. И хотя Борис Аленсандрович по непонятным для Михаила причинам вдруг оказался такой скотиной и не защитил его от нападок дотошного полковника Закаблукова, толстого, лысого мужика с апоплексического цвета затылком, что привело к снижению оценки, и обещанные Босом красные корочки упорхнули от Михаила, поблескивая издали своим радужным переплетом, все же он не был сильно огорчен и считал, что кривая его вынесла, как говорится, на чистый простор и дальше все будет радужно и прекрасно.

Не без помощи тестя Подцыбин получил весьма выгодное назначение и уехал работать под видом сотрудника торгпредства в Сингапур. Его мечта спорхнула с выцветшей репродукции в Давыдково и, пролетев через континент, приземлилась в терпко пряной и, даже отдающей слегка тошнотворной гнильцой, бананово-лимонной реальности. В Сингапуре Подцыбин занимался оформлением торговых сделок. Это в официальном плане. А на самом деле участвовал в приемке и передаче секретных грузов. Работа непыльная и не связанная, как ему казалось, с каким-то уж очень большим риском. Их жизнь с Тамарой в бытовом отношении была вполне сносной, хотя нельзя сказать, что уж слишком шикарной, и в этом смысле их голубая мечта существенно поблекла за четыре экваториальных года. Тома уже прорабатывала план перевода мужа поближе к Европе на какие-нибудь базальтовые Канары и допекала им отца. Михаил, которому его однокурсник Кустяко во время своей командировки в Сингапур сообщил, что у того родился сын в Киеве, о чем тот узнал от Макея, аккуратно посылал алименты, заботясь не столько о своем единственном ребенке, сколько о том, чтобы Валентина Сергеевна не подняла нового скандала.

Когда они с Кустяко во время его пребывания в Сингапуре прогуливались по пальмовой набережной, тот по старой дурной привычке спросил его:

— Хочешь анекдот, свежий, из Москвы?

— Политический? — ухмыльнулся Подцыбин.

— Разумеется, — Кустяко оглянулся по сторонам и начал. — Леонид Ильич на даче выходит утром на балкон и видит солнце сияет. Обращается к нему: «Доброе утро, солнышко!» Солнце в ответ: «Доброе утро, Леонид Ильич». Брежнев подышал воздухом и возвратился в комнату работать. После обеда снова вышел на балкон. Смотрит, солнышко уже в зените. Приставил ко рту ладошки трубочкой и: «Как дела, солнышко?» Солнышко отвечает сверху: «Отлично, Леонид Ильич». Брежнев оглядел кругом леса, поля, и вернулся свою «Малую землю» писать. Заработался до вечера. Вышел на балкон. Смотрит, солнышко к горизонту клонится. Помахал рукой: «Спокойной ночи, солнышко!» А солнышко в ответ: «Чтоб ты сдох, старый пень! Не видишь, я уже на Западе».

Подцыбин с Кустяко оглянулись — никого поблизости не было — потом захохотали.

— Ну, а мы с тобой где? — спросил Подцыбин. — Пока еще на Востоке?

Кустяко ничего не ответил и спрятал глаза.

Первого августа на четвертый год пребывания в Сингапуре советник торгпредства Подцыбин бесследно исчез. Он вышел в девять ноль-ноль из квартиры и направился на работу, но в представительство не явился. По словам жены она не заметила тем утром в его поведении ничего особенного. Настойчивые поиски посольства, торгпредства, полиции ни к чему не привели. Тамара вынуждена была вернуться на Родину одна.

Олег Кириллович встретил дочь мрачным и настороженным. У него были неприятности на службе.

— Существует подозрение, — сказал он. — Что этот мерзавец переметнулся на Запад.

— Папа, как ты можешь? Ведь нет же никаких сведений. Говорят, что без вести пропал.

— Еще объявится, — буркнул генерал. — Что разоделась, как на бал?

— А что, моя жизнь разве кончилась? Я понравиться хочу.

Узнав о случившемся Иван Филатович стал обращаться в разные инстанции, настойчиво требуя внести ясность: что с его сыном? Ему было не по себе от намеков об измене. Ведь, может, он просто погиб или находится в плену и надо его выручать. В ответ он получал невразумительные отписки, что вынуждало его только активнее действовать. Потому и попал в психушку.

На ноябрьские праздники киевская молодая мама с по-вдовьи скрученными на затылке волосами что-то вязала около телевизора. Рядом, сложа ручонки на коленках, уставился в экран бледнехонький четырехлеток-сын. Камера медленно показывала Мавзолей с глотающими зевки первыми лицами страны. В центре приветственно озубил обмякшую нижнюю челюсть Леонид Ильич. По одну сторону от него теснились маршалы, по другую — члены Политбюро. Камера наехала на строй молодых офицеров.

— Это наш папа? — скрючил в телевизор палец ребенок.

— Нет, не наш, — ответила мать, безразлично глянув поверх очков.

— А где он?

— Далеко. Я же тебе говорила.

— А он скоро приедет?

— Нет, не скоро. Он занят.

— А когда?

— Как выполнит задание. Он разведчик.

— А что такое разведчик?

— Это когда тебя засылают куда-нибудь к врагам.

— Каким врагам?

— Ну, даешь! Есть наша страна, где мы счастливо живем. А есть другие страны, где все живут плохо. И они хотят нашу страну захватить. А разведчик им мешает.

— Хочу быть разведчиком! — подскочил золотушный ребенок.

— Боже упаси! — ахнула появившаяся в дверях Валентина Сергеевна в цветастом пиджачке и брючках клеш.

— Подрасти сперва, — произнесла Тамара, ловко работая спицами.

На экране, сменяя друг друга, ползли танки с чуть ли не задевающими брусчатку пушками, боевые машины пехоты с задранными в небо птурсами, тягачи с обрюзгшими ракетами. Леонид Ильич стоял на трибуне и, морщась, махал солнышку. Оно стояло в зените.