О всех созданиях - больших и малых - Джеймс Хэрриот
Но мой патрон никогда не падал духом надолго, и, когда мы встретились вечером, к нему уже полностью вернулись обычная энергия и оптимизм.
— Признаюсь вам, Джеймс, визит к Биллингсу меня совсем было доканал, — сказал он. — Но с тех пор я посмотрел кое-каких моих пациентов, и все они быстро идут на поправку. Удивительно бодряще это действует. Разрешите, я вам налью?
Он достал бутылку и благодушно посмотрел на брата, который занимался уборкой гостиной.
Тристан усердствовал вовсю: егозил щеткой по ковру, расправлял подушки, обмахивал тряпкой все, что подвертывалось под руку. Он вздыхал и покряхтывал — ну прямо верная старая служанка. Для довершения иллюзии ему не хватало только чепчика и передничка с оборками.
Мы допили джин, и Зигфрид погрузился в «Ветеринари рикорд», а из кухни повеяло аппетитными запахами. Около семи Тристан просунул голову в дверь:
— Ужин на столе!
Мой патрон отложил газету, встал и с наслаждением потянулся.
— Отлично. Очень есть хочется.
Я пошел за ним в столовую и чуть было не натолкнулся на него — так внезапно он остановился, ошеломленно глядя на супницу в центре стола.
— Что, опять чертовы сосиски с пюре? — взвыл он.
Тристан помялся:
— Ну… да. Это же очень вкусно.
— Вкусно! Мне эта дрянь уже по ночам снится. Неужели ты не можешь приготовить что-нибудь еще?
— Но я же тебя предупреждал! — Тристан сделал обиженное лицо. — Я же тебя предупреждал, что умею готовить сосиски и пюре.
— Да, предупреждал! — рявкнул его брат. — Но ты не сказал, что умеешь готовить ТОЛЬКО сосиски и пюре!
Тристан неопределенно пошевелил рукой, и Зигфрид бессильно опустился на стул.
— Ну ладно, — вздохнул он. — Накладывай, и да сжалится над нами Господь!
После первого же глотка Зигфрид прижал руку к животу и испустил тихий стон:
— Нет, это отрава! После недели на такой диете я уже никогда не стану прежним!
Следующий день начался весьма эффектно. Я только что встал с кровати и протягивал руку к халату, когда дом потряс оглушительный взрыв. По коридорам и комнатам, дребезжа стеклами, промчался ураганный ветер, после чего наступила зловещая тишина.
Я выскочил на площадку и столкнулся там с Зигфридом. Он посмотрел на меня выпученными глазами и кинулся вниз.
В кухне на полу среди хаоса кастрюль, тарелок, битых яиц и кусочков грудинки лицом вверх лежал Тристан.
— Что тут происходит? — рявкнул Зигфрид.
Тристан посмотрел на него снизу вверх с легким интересом:
— Право, не знаю. Я затапливал плиту, и вдруг что-то ухнуло.
— Затапливал плиту?..
— Ну да. Я каждое утро мучаюсь. Никакой тяги. По-моему, надо прочистить дымоход. В таких старых домах…
— Это мы знаем! — перебил Зигфрид. — Но что произошло, черт подери?
Тристан приподнялся на локте и сел. Даже в эту минуту, среди мусора на полу, с перепачканной физиономией, он сохранял невозмутимое достоинство.
— Ну, я решил принять меры. (Его деятельный ум вечно выискивал новые способы сохранения энергии.) Намочил кусок ваты эфиром и бросил в плиту.
— Эфиром?
— Ну да. Он же легко воспламеняется, верно?
— Воспламеняется! — Глаза Зигфрида вылезли на лоб. — Он хуже динамита! Еще счастье, что ты не взорвал весь дом!
Тристан поднялся на ноги и отряхнул брюки.
— Ну ничего. Сейчас займусь завтраком.
— Не надо! — Зигфрид испустил долгий судорожный вздох, подошел к хлебнице, достал булку и начал ее кромсать. — Вон он, на полу, твой завтрак. А к тому времени, когда ты все это уберешь, мы уже уедем. Обойдетесь хлебом с мармеладом, Джеймс?
Мы уехали вместе. Зигфрид попросил Кена Биллингса отложить кормление телят до нашего приезда, чтобы мы могли при этом присутствовать.
Ничего хорошего нас там не ждало. Оба теленка сдохли, и на лице фермера было написано глубокое отчаяние.
Зигфрид стиснул зубы, но тут же сделал рукой приглашающий жест:
— Начинайте, мистер Биллингс. Я хочу поглядеть, как они едят.
Орехи подсыпались в кормушку все время, но мы внимательно смотрели, как фермер разлил молоко по ведрам и как телята принялись пить. Бедняга фермер явно уже смирился с неизбежным и не возлагал на эту затею Зигфрида никаких надежд.
Собственно, и я тоже. Но Зигфрид бродил по телятнику, как леопард, словно готовясь к решительному броску. Он нагибался над телятами, и они поворачивали к нему белые от молока мордочки, но дать ответ на загадку могли не больше, чем я.
Мой взгляд скользнул по длинному ряду станков. В них еще оставалось тридцать с лишним телят, и меня охватило жуткое предчувствие, что таинственная эпидемия скосит их всех. И тут Зигфрид ткнул пальцем в ведро:
— А это что?
Мы с фермером нагнулись и увидели, что в молоке плавает черный кружок.
— Грязюка какая-то, — буркнул мистер Биллингс. — Сейчас вытащу. — И он протянул руку к ведру.
— Нет, позвольте мне! — Зигфрид осторожно выловил черный кружок, стряхнул молоко с пальцев и принялся внимательно рассматривать свою находку.
— Это не просто грязюка, — пробормотал он. — Поглядите, он вдавлен, словно чашечка. — Большим и указательным пальцем он потер край кружка. — Я вам скажу, что это. Это струп. Но откуда?
Он оглядел шею и голову теленка, потрогал один из роговых бугорков и вдруг замер.
— Видите ранку? Теперь понятно, откуда этот струп. — Он примерил черную шапочку, и она плотно прилегла к бугорку.
Фермер пожал плечами:
— Это-то понятно. Я недели две назад их всех обезрожил.
— А как, мистер Биллингс? — мягко спросил Зигфрид.
— Тут мне одну новинку продали: просто мажешь на бугорки — и дело с концом. Куда проще, чем с квасцами возиться.
— А бутылку вы сохранили?
— Угу. Она в доме. Сейчас принесу.
Когда он вернулся, Зигфрид прочел этикетку и протянул бутылку мне.
— Треххлористая сурьма, Джеймс. Теперь все понятно.
— Но… чего вы нашли-то? — с недоумением спросил фермер.
Зигфрид сочувственно поглядел на него.
— Сурьма — смертельный яд, мистер Биллингс. Да, рога она выжжет, можете не сомневаться. Но если попадет в корм, то…
Фермер широко раскрыл глаза.
— Понятно! А когда они суют голову в ведро, эти штуки туда и сваливаются!
— Вот именно, — согласился Зигфрид. — Или они сдирают струп о стенку ведра. Но давайте займемся остальными.
Мы обошли всех телят, удаляя смертоносные корочки и выскребая бугорки, и когда наконец уехали, то твердо знали, что мучительный, хотя и краткий эпизод с телятами Биллингса остался позади.
Зигфрид положил локти на рулевое колесо и вел машину, подпирая подбородок ладонями. Это была его обычная поза, когда он погружался в задумчивость, но я никак не мог к ней привыкнуть.
— Джеймс, —
