Борис Дедюхин - Тяжелый круг
Виолетта нетерпеливо переложила ногу на ногу, покачивая поношенной туфелькой.
— Вот мама не пустит какую-нибудь собачку выступать, так у той температура в этот вечер поднимается от огорчения. Понимаете, у собачки! А человеку каково будет?
До Сани стало доходить, что он сам по себе вовсе и не интересен ей, и от этого предположения он начал сердиться, даже некоторое раздражение почувствовал от неуемной ее разговорчивости.
— Чем это от вас так пахнет? — не слишком галантно поинтересовался он, вдыхая незнакомый сладковатый запах. — Духи не духи, крем не крем?
— А, это грим, — отмахнулась она. — Плохо стерла, торопилась.
— Вы разве в гриме выступаете?
— А вы и не заметили? Веки — во-о, синева, и розовый тон на всю физиономию.
Саня вгляделся в усталое побледневшее личико Виолетты, поблескивающее следами вазелина, и что-то неизвестное доселе, робкое, жалкое кольнуло впервые его семнадцатилетнее сердце. Он никогда не узнает, что то же самое, опасное, испытал в свое время в больнице Саша Милашевский, самое опасное для мужской свободы — почувствовать, что вот эта вертлявая, болтливая девчонка нуждается в твоей поддержке, защите, совете, рассчитывает на тебя с каким-то внутренним ей уже известным правом, и хотя тебе оно еще неизвестно, ты уже готов броситься навстречу любым бедам, грозящим ей.
В Бештау была пересадка. Они поднимались по лестнице на слабо освещенный перрон, со стороны пятиглавого Бештау невидимо текли им навстречу дразнящие запахи — прелых листьев, лопнувших почек, ранних грибов, молодой зелени, дотаивающего на вершинах и в распадках снега. Саня чуть поотстал от Виолетты и незаметно наблюдал за ней. Убедился: нет, она не слышит этих весенних ночных запахов, не до них ей.
Он не ошибся. Едва за ними сомкнулись двери вагона, она сосредоточенно продолжала:
— У мамы слезы, истерики, все одно и то же: «Я еле пробилась в цирк, это вам, нынешним, все просто, потому вы и не цените…» — и рассказывает в тысячный раз, как она работала уборщицей, а сама мечтала выйти на манеж, как один раз Серж де Висконти (небось какой-нибудь Сережка Вислобоков!) разрешил ей выйти вместо одной заболевшей помощницы дрессировщика, как она здорово делала тогда поклоны с приседанием и как ее за это немедленно перевели в актрисы.
На Железноводском вокзале они сели в душный переполненный автобус, тут было не до разговоров, а когда вышли возле ее дома, Виолетта заторопилась:
— Вкратце так. Группа уезжает в Бендеры. Мать не едет: у нее больны почки, и она все лето проведет здесь, на Северном Кавказе, — станет пить водичку и готовить номер с дрессированными собаками. Я сделала вид, что согласна быть ее помощницей, чтобы осенью выйти с ней на манеж: «Впервые в мире мать и дочь Вольди!» Но сама я хочу другого. Я давно с завистью смотрю на конные номера и все жалею, что мать не с лошадьми, а с собачками связала свою карьеру. После вчерашних ваших скачек, особенно на Пастушке (какая смешная лошадка, не правда ли?), я подумала: а что, если…
Он понял наконец-то, почему Виолетта выбрала именно его, и возликовал: «Она хочет, чтобы я давал ей уроки верховой езды!»
— Я подумала, что удобнее всего для этой цели — Олег Николаев, он ведь не занят скачками… Вы почему молчите, Саня? Значит, вы не одобряете моего решения? Нет, я вам очень, очень верю, пусть пока все будет в тайне… Ой, мои родичи. Вон и свет в квартире включили. До свидания! Я приеду к вам на ипподром завтра вечером. Или послезавтра. До свидания, Саня!
«Представление окончено!» — и началась новая жизнь, пыльная, торопливая: униформисты ширкают метелками по манежу, зрители хлопают сиденьями и бегут, толкаясь в проходах, к раздевалкам.
Он брел на вокзал по горбатеньким улочкам Железноводска. Пахло политым асфальтом, ранние гиацинты в сквериках источали кокетливый аромат, и долго держался в воздухе запах бензина от редко проносившихся машин. Нет, ошибаетесь, представление не окончено: он ни за что не станет посредником между Виолеттой и Николаевым, он им не мальчик (ах, вот почему она его в исповедники выбрала — она к нему как к брату младшенькому относится, не боится его, как боится Олега!). Он добьется, чтобы она отказалась от своей идеи, он убедит ее, что номер с велосипедом вовсе не бездарный, но даже прекрасный. Девочка в трико цвета барбариски порхает легкокрылой бабочкой, и никому в голову не приходит, как это трудно; да, конечно, это самый прекрасный номер во всей программе! Саня чувствовал себя раздраженным и подавленным, думал о разговоре с Виолеттой с обидой, однако на самом донышке его души таилось нескромное предчувствие, что нет, не как мальчика-брата, а по иным все-таки причинам выбрала Виолетта его доверенным своим лицом…
4
Мать сразу же безошибочно угадала, куда и зачем уезжает дочь на утренней заре, а угадав, сказала неопределенно:
— Ну вот, сделала дело — на свинью хомут надела.
Узнав, что Виолетту обучают верховой езде сразу четыре жокея, добавила многомудро:
— Это хорошо, что не один. Но ты меня познакомь с ними, не специально, а как-нибудь мимоездно так.
И потом еще раз будто бы невзначай напомнила:
— Ну, где же твои берейторы?
Виолетта подозревала в ее словах обыкновенный материнский контроль, но была она не совсем права, в чем убедилась вскоре же.
Знакомство состоялось именно что — мимоездно: Саша, Саня, Олег и Нарс заскочили к Виолетте домой по пути на Терский конезавод, где в тот день проходил международный аукцион. Ни один истый лошадник не пропустит такого зрелища — на ипподроме остались только дневальные в конюшнях.
Виолетта знала, что ребята заедут за ней, была готова тут же и в дорогу отправляться, но мать начала показывать своих собачек. Впрочем, она сама-то не напрашивалась на это, Саня, сам того не желая, подбил ее. Услышав разноголосый лай, он спросил у Виолетты, почему собаки у них дома сидят, а не в цирке. Но вместо Виолетты ответила неожиданно вошедшая с улицы ее мать:
— Уж две недели здесь. Цирк уехал, а они со мной. А вы что же, бывали в шапито?
— Бывал, и, между прочим, один мой сосед по креслу забавную вещь рассказал… Когда ваша собака-математик занималась арифметикой — прибавляла, отнимала, квадратный корень из четырех извлекала, этот дяденька сказал, что собака-то сама безголосая, только рот разевает, а ваш помощник или униформист специальным инструментом издает звук, похожий на песье гавканье… Если это верно, то, я думаю, что у вас…
— Между прочим, меня зовут Анной Павловной.
— Извините. Я вас на манеже видел, потом Виолетта рассказывала… Так мне казалось, извините. Меня Саней зовут, а это вот…
