Дорин Тови - Новые кошки в доме

Наступило Рождество. Саф пребывал в диком восторге. Он никогда еще не видел рождественских украшений. И теперь тыкал лапой в колючки остролиста, как завороженный созерцал разноцветные стеклянные шары и сверкающую мишуру (свисающие с еловых ветвей, вплетенных в чугунные завитушки люстры под потолком: поставить елку с ним в коттедже я не рискнула). Упоенно разглядывал открытки, свисающие на ленточках по стенам — чтобы он не мог их разбрасывать, чем он немедленно занялся, когда вначале я украсила ими подоконники, комод и бюро. Я рассовываю все интересное по каким-то странным местам, верно? Такой вывод он сделал.

Еще бы! Но пакеты с подарками развесить по стенам, чтобы уберечь от него, я все-таки не могла. Их мне пришлось сложить на столе в гостиной, и не забывайте, у меня была только одна большая гостиная. И вспомните, как его интересовали коробки в шкафчиках спальни. Пакеты, по его разумению, были теми же коробками, и он разделывался с ними тем же способом. Смахивал лапой со стола, смотрел, не открылось ли их содержимое после удара об пол, и раздирал когтями и зубами те, которые выдерживали этот удар… А Шани сидела на столе и твердила, что Ничто Никакого Отношения к ней не имеет, но живо интересовалась происходящим. В одном из пакетов был не подарок, а телефонный аппарат, который я заказала по почте. Он прибыл с надписью: «НЕ БРОСАТЬ!» Я услышала, как он хлопнулся на пол, сквозь закрытую дверь кухни. Честно говоря, я совсем захлопоталась, а то, конечно бы, сразу его спрятала. Но все обошлось. Аппарат был надежно упакован и остался цел, хотя мне пришлось повозиться, чтобы извлечь его на свет Божий. Сафра злился, и разозлился еще больше, когда увидел, что это всего только телефон. Думал, это едят, сказал он.

Содержимое некоторых пакетов было вполне съедобным, собственно, они его интересовали только по этой причине. Адресованные лично ему и Шани от людей, которые заезжали в коттедж в этом году, оказывались кошачьими галетами, пачками «Кошачьих лакомств» и «Кошачьих радостей». И игрушечные мыши — он мог бы открыть торговлю ими. И сверх всего — игрушечная гадюка, свернутая кольцами в коробке из-под камамбера, — подарок от жительницы Эксетера, которая слышала историю про гадюку и умудрилась найти материю с ромбовидным узором для ее кожи.

Теперь я храню ее в бюро. Слишком уж она необычная — да и пугающая к тому же, чтобы оставлять ее валяться где попало. Но вначале Саф в нее просто влюбился. Он гордо расхаживал с ней по саду — под моим надзором, разумеется, — делая вид, будто это его Охотничий Трофей. И вот однажды утром мисс Уэллингтон, спускаясь по дороге, увидела его с ней. И испустила отчаянный вопль, от которого содрогнулась вся Долина.

— Гадюка! — кричала она через калитку. — Скорее! Он схватил гадюку!

И, забыв от ужаса, что в декабре гадюки по садам не ползают, она кинулась на выручку, наступила на заскользивший под ногой камешек, чего всегда опасалась, и растянулась на дороге во весь рост.

Я помогла ей встать, отвела в коттедж, привела в себя рюмкой коньяку — под жаждущим взглядом Сафры, который сидел рядом с ней, оптимистично нюхая воздух, — после такого визга капелька коньяку и ему не помешала бы, говорило выражение его морды. К счастью, мисс Уэллингтон осталась цела и невредима. На ней было толстое пальто, а голову укутывал шарф.

— Вы и ваши кошки меня на десять лет состарили, — негодовала она, давая Сафре облизать ее палец, чего он и ожидал.

Меня они тоже состарили на десять лет. Например, происшествие в День Рождества — на этот раз с Шани в главной роли. Меня пригласили на обед Дора, Нита и их друзья, как на каждое Рождество после смерти Чарльза. А еще я хотела заехать по дороге к Джонатану и Делии — соседям, которые так мне помогли, когда он умер, и теперь жили в трех милях от деревни. Если уехать в одиннадцать, прикинула я, то у меня будет время поболтать с ними, прежде чем отправиться дальше к Доре и жареной индейке. А потому я повела кошек в сад на долгую прогулку, чтобы компенсировать мое желание поехать в гости, и обещала им, что вечер мы проведем вместе уютно и мило.

Как обычно, следила я за Сафрой, не упуская из виду ни на секунду. Посажу их в домик в десять, решила я, — обогреватель был уже включен. Так они еще час проведут на свежем воздухе, пока я буду переодеваться, наливать для них грелки, готовить ящики. Шани нигде не было видно, но я не встревожилась. Когда она мне понадобится, стоит только позвать.

А затем, когда в десять часов я позвала: «Шани-ванни-ванни», — Шани-ванни не прибежала. Я обошла сад, осматривая все места ее обычной охоты. Бросилась в коттедж, поискала там, предварительно засунув Сафру в вольеру и заперев дверцу. Мне не хватало только, чтобы исчез и он. Но и в коттедже ее не оказалось. Даже на кресле, ее Личном Приюте.

Я снова выскочила наружу, остановилась на дорожке у вольеры и изо всей мочи дунула в скаутский свисток Чарльза — свист этот при нормальных обстоятельствах гарантировал, что она тут же примчится из самого тайного своего убежища. Но на этот раз изящная призрачно-белая кошечка не появилась. Только встревоженный кот в черной маске выскочил мне навстречу с выражением бесконечно тоскливого одиночества.

И тут же хлопнула калитка, из которой возникла мисс Уэллингтон — несомненно, по пути в коттедж Лилии с рождественским подарком в руках. Она требовательно спросила, слышала ли я свисток. С предельным безразличием я ответила, что, да, слышала. Из трусости я давно решила не признаваться в том, что свистом призываю кошек домой. Тогда уж никто не будет сомневаться в том, что у меня не все дома.

Вероятно, кто-то подавал кому-то условный сигнал, предположила я. Что в конечном счете было святой истиной. У нее чуть не лопнули барабанные перепонки, сказала мисс Уэллингтон, негодующе ища взглядом виновника. Но так никого и не увидев, засеменила вверх по дороге к дому сестры. Я украдкой выбралась через заднюю калитку и побежала по лесной тропе, взывая к Шани-ванни у каждого куста без малейших результатов. Затем назад с целью подняться по склону к «Розе и Короне», а оттуда по верхней дороге повторить тот же путь, который проделала летом, когда разыскивала Сафа.

Когда я остановилась у подножия холма, готовясь проделать этот маршрут, говоря себе, что ни о каком рождественском обеде теперь и речи быть не может, — надо позвонить моим приятельницам сразу же, как я вернусь в коттедж, и объяснить, что не сумею приехать, внезапно появилась еще одна моя приятельница, с которой я совершила столько верховых прогулок до того, как повредила спину. Она ехала на Варваре, своем коне, чтобы дать ему поразмяться до начала празднований. Я рассказала ей про Шани, и она обещала, что поищет ее. Проедет по верхней дороге. Конечно, привезти ее она не сможет, если все-таки найдет, — Шани упала бы замертво, чуть кто-то попытался бы подвести к ней лошадь, — но она позвонит мне из конюшни, если увидит. А я могу поискать в другом направлении.