В. Васильев - Два года в тундре
Весна торопилась. В полдень снег начинал подтаивать, а за ночь образовывалась плотная корка наста. Солнце светило в спину, так как караван шел вдогонку своей тени на север.
Однажды ночью партию нагнал Чекмарев, сообщивший, что Гаврилыч уже проехал на Мухоморную. От Усть-Белой до Сталино было всего лишь 100 километров, но на этот переезд затратили тринадцать дней. Кавранто не торопился; он мог в любую минуту бросить партию, но видимо считался с тем, что получил вперед плату.
Наконец открылись знакомые по зимней поездке Мухоморинские утесы. Первак уже освоил пастушьи навыки. Правда, у него не было еще той ловкости, которой гордятся чукчи, и его чаат нс летал но воздуху безукоризненно правильными петлями и не ложился так ловко вокруг шеп бегущего оленя, но все же было теперь ясно, что старожилы напрасно пророчили отряду неудачу.
Рентыургин нагнал партию у поселка. Он переболел оспой-ветрянкой и, не дождавшись полного выздоровления, ушел из больницы. С Василием Гаврилычем караван чуть было не разминулся в пути. В Маркове ему удалось нанять одну упряжку собак. Это сделать было нелегко, так как камчадалы разъехались в Пенжино и Каменское подкармливать «собачек». Корма в Маркове почти не было, и собакам выдавали половину, а иногда даже и одну треть нормы. Ехать Васильеву надо было во что бы то ни стало, чтобы не подвести партию Скляра. Меньшиков выделил Гаврилычу из своих небольших запасов часть юколы и собрал еще одну упряжку. Скляр поджидал Васильева и радиста к 1 апреля, но им удалось выехать только 30 марта, причем на переход до Усть-Белой требовалось 4 дня. Чтобы заставить собак двигаться быстрее, приходилось слезать с нарт и самим бежать за ними вдогонку. Такой метод «езды» был для Ва сильева делом привычным, так как всего две недели тому назад он получил хорошую тренировку, идя за нартой от Маркова до Еропола на протяжении 100 километров.
Полтора месяца тому назад Васильев писал Скляру:
«Выедем из Маркова на Еропол и, закончив определение астропунктов, тронемся вверх по Анадырю до Мичкиревой, а затем напрямик на Усть-Мухоморную».
Сейчас из-за отсутствия корма для собак и оленей все вышло совсем нс так. Радист Добровольский взял у каюра лыжи, а Васильев пошел пешком. Дорога была не везде одинаковая. В свежевыпавшем снегу ноги проваливались по колено, но там, где был только старый снег, итти было очень хорошо. К вечеру астроном и радист добрались до Вакерной. До сумерок оставалось часа два., и можно было бы ехать дальше, но каюры наотрез отказались продолжать путь, так как впереди поблизости не было ни одного поселка или поварни и ночевать пришлось бы в снегу.
На следующее утро выехали на реку Майн, а затем каюры повернули в тундру и, отыскивая среди отдельных островов кустарника следы ранее проезжавших нарт, медленно продвигались вперед. Ориентироваться приходилось по отдельным сопкам, но они были так похожи друг на друга, что человеку, не привыкшему узнавать их издали, зачастую приходилось блуждать целые сутки. Вообще приходится удивляться, как уверенно каюры находят дорогу, хотя бы они проехали по ней всего лишь один раз. Правда, чаще всего они ездят по следам ранее проезжавших нарт, и тогда передовые собаки сами следят за дорогой, но нередко, особенно в тундре, след быстро заметается снегом, и каюру приходится самому выбирать путь.
Солнце склонялось к западу, когда отряд выбрался из тундры на реку Анадырь. Снег здесь был настолько плотно утрамбован сильными ветрами, что нс только собаки, но и люди проваливались в нем не больше чем на 5 сантиметров. Перебравшись на другую сторону, каюры решили заночевать и дать отдых собакам. Утром, не дождавшись конца чаепития, Гаврилыч и Добровольский вышли вперед. К вечеру они добрались до поварни, где увидели двух упряжных собак. Через низкую узкую дверь протиснулись во внутрь. В темноте слышались голоса, но людей не было видно.
— Кто здесь? — окликнул Васильев.
— А-а! Василий Гаврилыч, это вы? Ну, здорово дружище!
— Начальник экспедиции! Как вы сюда попали?
— Ананнй Михайлович! Вы какими судьбами?
— Как видишь, проводил Скляра на Мухоморную, а теперь еду проведать Меньшикова.
— Как, разве Скляр вышел из Усть-Белой?
— Да, сегодня утром.
— Значит, мы опоздали?
— Немного, но это не беда, вы их нагоните, — успокаивает Гаврилыча Ананий Михайлович.
— Нагоним! А на чем? Каюры брались довезти нас только до Усть-Белой, дальше они не поедут, так как нет корма собакам.
— Ну, так попробуйте их уговорить.
— Уговорить? А у вас, Ананий Михайлович, есть корм?
— Немного есть, но он нужен будет, когда я поеду из Маркова в Ново-Мариинск.
— Вы, Ананий Михайлович, может быть уступите часть нам, а себе потом где-нибудь найдете?
Ананий Михайлович подумал и через пару минут решил выделить для упряжки Васильева двадцать мороженых чиров.
С кормом вопрос был улажен, оставалось уговорить каюров. Каюр Васильева, взявшийся довезти его до Усть-Белой, наотрез отказался продолжать путь до Мухоморной, так как до последней было больше сотни километров. Каюры Анания Михайловича, на предложение поменяться маршрутами с каюрами Васильева, тоже запротестовали. Дело в том, что обычно каждый каюр, соглашаясь на перевозку пассажира или груза, связывает с поездкой свои личные дела: одному надо повидаться с родными, другому — заехать за кормом для собак.
Переговоры затянулись часа на три, но все же увенчались успехом. Каюры Васильева согласились вернуться в Марково с Ананием Михайловичем, а его каюры должны были отвезти Васильева и радиста до Мухоморной.
Через три дпя Васильев уже ночевал в лесу на полпути между Усть-Белой и Мухоморной. К вечеру начался сильный ветер и погнал поземку. Дорогу так перемело, что собаки не могли итти даже с легким грузом. Дневать было рискованно, так как у собак вышел весь корм. Каюры выжидали и, наконец, решили, что если ветер утихнет часа через три, то они поедут вперед, а в противном случае оставят груз и вернутся в Усть-Белую.
Через два часа ветер немного стих, в воздухе посветлело. Васильев и радист вышли вперед искать дорогу вдоль берега реки Белой. Пробираясь среди редколесья, они то и дело проваливались в глубокий снег. Собаки работали дружно, но по ненаезженной дороге проходили не больше трех-четырех километров в час. Самое трудное, как уверяли каюры, было перейти на другую сторону реки. Прозрачный полутора-двухметровый лед не имел снежного покрова, который ветром сносило к берегу и был отполирован, как наждаком. Сильный ветер дул вдоль реки и сбивал с ног. Держаться было не за что. Нарту с 80 килограммами груза вместе с собаками несло, как под парусом. Чтобы столкнуть ее с места, не требовалось почти никакого усилия, но удержать ее на правильном пути было почти невозможно. Собаки на льду держались еще хуже людей. Сильный ветер ежесекундно сбивал их с ног, и они, не успев встать снова попадали одна к другой под ноги или под нарту. Чтобы облегчить собакам движение, один из пассажиров направлял нарту, упираясь в нее остолом, а другой шел, а иногда просто полз, прикрывая собак от сбивавшего их ветра. На переход стометровой полосы льда затратили целый час. Дальше путь лежал вдоль берега, по чуть запорошенной снегом гальке. К вечеру путники добрались до поселка Сталино.
