Праздники, звери и прочие несуразности - Джеральд Даррелл

— У меня есть знакомый охотник, отлично лазающий по деревьям, — сказал я. — И вчера, помимо зверушек, он мне принес великолепную орхидею. Я его попрошу нарвать в лесу цветов, а вы, дорогая Мэри, сделаете из них икебану.

— Я обожаю делать икебану, — сказала она. — А из орхидей получится сказочно красиво.

Мартин лихорадочно строчил в блокноте.

— Так, — обратился я к нему, — что у нас уже охвачено?

Он принялся зачитывать из блокнота:

— Мебель, прислуга, завтрак, организация пикника, икебана… вот, кажется, всё.

— Выпивка, — сказал я.

— На этот счет я бы не волновался, — вступил Робин. — Как управляющий единственным магазином, который торгует этой продукцией, я знаю, что Мартин завзятый алкоголик, и могу огласить его запасы с точностью до бутылки. — Тут он задумчиво опустил взгляд в свой пустой стакан. — Прижимистость — вот чего я принципиально не могу одобрить.

— Господи, ну что вы несете! — возмутился Мартин. — Если хотите еще выпить, позовите Амоса.

— Тише, дети, — сказал я. — Давайте перейдем на веранду и под брачные крики гиппопотамов обсудим самое главное.

Мы вышли на веранду, наполнили стаканы и минутку послушали в тишине чудные звуки ночного тропического леса. Мимо проносились светлячки, зеленые, как изумруды, цикады и сверчки исполняли сложные вариации в стиле Баха, а из заводи в теснине время от времени доносились то отрыжка, то хрюк, то рев гиппопотамов.

— Если я правильно понял ваш заблудший языческий, протестантский ход мысли, — заговорил Макгрейд, осушая стакан и ставя на стол явно в надежде, что кто-то снова его наполнит, — вы считаете ужин самым главным событием.

— Да, — вместе ответили мы с Мартином.

В таком отдаленном месте, как Мамфе, если приезжал важный гость вроде окружного комиссара, на ужин автоматически приглашались все местные белые.

— И тут я очень рассчитываю на то, что Мэри покажет себя во всем блеске, — сказал я.

— Да, я смогу кое-чем помочь, — откликнулась она. — Как думаете, сколько должно быть перемен блюд? Четыре или пять?

— Святая Мария! — воскликнул Макгрейд. — Где вы наскребете продуктов на пять перемен, когда нашими магазинами управляет этот праздный протестант?

— Оставляя в стороне довольно оскорбительный католический выпад, — заметил Робин, — должен признать, что из-за мелководья и прерванного водного сообщения с запасами сейчас у меня действительно не очень. Но если на ужин пожалует Макгрейд, мы ему предложим лишь тарелку с вареной картошкой. Насколько я понимаю, для ирландских католиков это обычная диета.

— Вы хотите сказать, что я полный?

— Если вы и полны, то только непотребства, — изрек Робин.

Я стукнул бутылкой по столу:

— Призываю всех к порядку! Сейчас мы не обсуждаем физические кондиции и недостатки присутствующих. Мы обсуждаем меню.

— Думаю, надо начать с закусок, — подхватила Мэри.

— Во Франции это называется антре[15], что можно понимать двояко, — заметил Робин.

— Нет, нет. Нужно начать с чего-то сочного… чтобы, так сказать, раздразнить нёбо, — пояснила Мэри.

— Боже правый, я здесь живу уже три года, и хоть бы что-то, не говоря уже о нёбе, мне за это время раздразнили, — расстроился Макгрейд.

— Если будут канделябры и все такое, то и еда должна быть соответствующая, — сказала Мэри.

— Драгоценная вы моя, — обратился к ней Макгрейд, — я с вами полностью согласен. Но если у этого бездельника баржа стоит не у дел и он не сможет предоставить никаких продуктов, за исключением разве что пары банок с фасолью в томатном соусе, то как вы собираетесь приготовить пять перемен блюд?

Видя, что ситуация выходит из-под контроля, я снова постучал бутылкой по столу. Из кухни тотчас донеслось дружное «Да, сэр», а засим последовала новая порция пива.

— Давайте ограничимся тремя переменами, и пусть они будут самыми простыми, — сказал я.

— Начать надо с суфле, — возбудилась Мэри.

— Иисус и суфле несовместимы, — возразил Мартин.

— Кто-кто? — обалдела Мэри.

— Иисус, мой повар.

— Первый раз слышу, что вашего повара так зовут, — сказал Макгрейд. — Почему вы не сообщили миру, что Иисус воскрес?

— И воскрес он в непредсказуемом обличье, — подхватил Робин. — Почти трехметровый хауса с племенными отметинами на щеках, без пяти минут покойник и к тому же бездарный повар.

— Вот и я о том же, — сказал Мартин. — Поэтому никакого суфле.

— Вот как, — огорчилась Мэри. — Я бы сама приготовила, но, кажется, мне не стоит находиться на кухне, когда рядом окружной комиссар.

— Безусловно, — отрезал Мартин.

— Как насчет оленины? — Робин бросил на меня вопрошающий взгляд.

— Я, конечно, хочу помочь Мартину, но даже ради него я не собираюсь убивать моих маленьких дукеров.

— Яйцо-пашот на тостиках? — предложил Макгрейд, который осушал уже пятую бутылку пива и не вполне осознавал серьезность обсуждаемого предмета.

— По-моему, это недостаточно изысканно, — сказала Мэри. — Окружной комиссар любит, чтобы его ублажали.

— Послушайте, вы когда-нибудь пробовали копченого дикобраза? — спросил я.

— Нет! — ответили они хором.

— Очень пикантное блюдо, если его правильно приготовить. Один знакомый охотник постоянно приносит мне дикобразов в надежде, что я у него куплю. После ужасных железных капканов, в которые он их ловит, они превращаются в настоящих калек. Я их избавляю от мучений, а мясо скармливаю своим домашним животным. Но иногда я посылаю парочку старине Давиду — какой-то у нас тут, прости господи, церковный съезд, — и он коптит их на специальных дровах, с добавлением специй. Своих секретов он мне не открывает, но получается нечто волшебное.

— Протестантский свинтус, — сказал Макгрейд. — И вы это от нас скрывали!

— Только из-за нехватки дикобразов, — сказал я в оправдание. — Но как раз сегодня мне принесли двух настолько изуродованных, что мне пришлось их добить. Я собирался скормить их своим зверям, но ввиду чрезвычайных обстоятельств я готов послать их Давиду. Копченое мясо мы положим на тосты, и получится настоящее антре, как замечательно выразилась Мэри.

— Я все больше убеждаюсь в том, что в ваших жилах течет ирландская кровь, — сказал Макгрейд. — По-моему, блестящая идея.

— Как можно предлагать окружному комиссару дикобраза! — в ужасе воскликнула Мэри.

— Мэри, дорогая, зачем говорить ему про дикобраза? Мы скажем, что это оленина. А мясо так закоптят, что комиссар, с его лошадиным нёбом никогда не отличит одного от другого.

Мартин сверился с блокнотом:

— А что у нас будет на потом?

— Можно без этих вульгарностей? — сказал Робин. — Сразу вспоминается Уортинг, где, к несчастью, прошло мое детство. Вы хотели спросить: «Какие у нас будут еще два блюда?»

— В сущности, об этом он и спросил, — сказала Мэри. — Перестаньте уже к нему придираться. Мы здесь собрались, чтобы ему помочь.

Робин отсалютовал ей стаканом.

— Святая Мария, я