Иван Басаргин - Чёрный Дьявол
Пес остановился. Снова сумятица в душе, неуверенность. Упал на снег, начал хватать его запаленной пастью, часто хакать. Отдохнул. Чуткие ноздри уловили знакомый запах — по орешнику петлял заяц. Уж зайцев-то он знает, десятки съел. Он помнил, как легко ловить косых. Прыжок, давок — и готов зайчишка. Пес обнюхал обглоданную осинку, оставил на ней метку — помочился, начал распутывать следы. Никто его этому не учил.
Он повел носом. Запах острее — значит, зверек близко. А где? Вот здесь косой сделал петлю, затем прыгнул в сторону и затаился на день под елью. Видит пса, но смирно сидит и ухом не ведет, весь белый, лишь кончики ушей черные. Раскосо уставил глаза на пса, в них страх и настороженность.
Пес чутким носом уловил, откуда шел сильный запах, сжался в пружину и прыгнул на зайца. Но косой ждал этого, он взвился вверх под самым носом собаки, перепрыгнул через ее спину и снежным комом покатился в гущу орешника. И тут же исчез из глаз. А пес опешил. Ему еще не приходилось видеть, чтобы так прыгали зайцы. Пес взлаял, бросился следом, но тут же уперся в стену шаломанника. Чаща была настолько густа, что крупной собаке не пробиться. Он заметался у орешника. Косой сидел за валежиной и прядал ушами. Пес хорошо видел его. А как взять? Он злобно метнулся на чащу, начал рвать зубами кусты, но они, мерзлые, крепкие, не поддавались. Пес зашелся в неистовом лае. Но заяц, заяц-старик, мало обращал внимания на этот шум. Пусть, мол, себе лает, а я посижу под защитой кустов. Видимо, такое ему было не впервой. Ярился, ярился пес, но устал, потерял интерес к зайцу, затрусил дальше. Теперь он бежал уже не так, как вначале, без цели. Теперь он трусил и высматривал, кого бы поймать на ужин.
На снегу глубокие круглые вмятины. Аккуратные, след в след. Таких следов пес еще не встречал. Но инстинкт предков-собак и предков-волков подсказывал ему, что этот след — самый страшный в тайге. Горе тому, кто посмеет войти во владения хозяина этого следа. Здесь у него стадо кабанов, которое он пасет с давних пор. Не дает волкам нападать на стадо, сечь молодняк и чушек. Это все — его. Сбоку проходила наторенная кабанья тропа.
Стоголовый табун направлялся на новые кормовые места. Шел за кабанами и тигр. Вот у валежины страшный зверь оставил пахучую мочу, чтобы другие знали, что здесь прошел он. Волки и собаки всегда спешат свернуть с этого следа. На кабана или изюбра тигр обычно делает всего один прыжок, а если промахнется, не бросится следом, тут же отойдет в сторону, даже не посмотрит вслед счастливцу, безразлично этак зевнет, не поймал, ну и ладно! А вот когда выйдет на след собаки или волка, будет бежать и пять и десятв верст, пока не нагонит, пока не устанет. Только самые сильные могут уйти от него.
Пес зарычал от страха, метнулся от следа и тут угодил лапой в лунку — это в снег на ночь залез рябчик, — наступил птице на хвост, рябчик с шумом выпорхнул, обдал собаку снегом, сбоку вылетел другой, третий, и началось: фыр-р-р-р-р! Фыр-р-р-р-р-р-р-р-р! Фыр-р-р-р-р!
Поджав хвост, пес сломя голову сиганул от страшного запаха, от фыркающих «зверей». Ведь он никогда в жизни не видел ни тигра, ни рябчиков. Кто знает, может быть, эта фыркающая тварь и есть тот, кто так страшно пахнул. На бегу не заметил деревце, ударился в него и, забыв о боли, рванулся вниз по распадку. Таким-то вот образом он и свалился с Сихотэ-Алинского перевала в бассейн Уссури. Отсюда берет свое начало Фудзин, тысячи ключей и речушек, питающих эту бурную, с хрустальной водой реку. Выскочил на прилавок высокой сопки и застыл.
Полосатый владыка дрался с бурым медведем-шатуном. И не понять, что остановило собаку — страх или любопытство.
Тигр рвал медведя. Медведь рвал тигра. Исполины-бойцы подымались на задние лапы, всю мощь и силу обрушивали друг на друга, рвали кожу когтями, раздирали клыками, ревели. Вот медведь ударом мощной лапы сбил тигра с ног, тот волчком скатился с прилавка, но, несмотря на свой огромный рост и вес, он гибкой кошкой вскочил, рванулся на медведя, цапнул его лапой за бок. Раздался истошный рев, медведь завалился, тигр прыгнул ему на спину, вонзил клыки в загривок, но зверь, оставляя лоскуты кожи в зубах тигра, вырвался. Снова встали друг против друга, ощерили клыки с белой синевой, враз зарычали. Владыка медленно приседал для последнего прыжка. Медведь медленно отступал, ставя лапы вкривь, под себя, чуть сбочась, отходил, сдавался. Царь требовал покорности, и медведь покорился сильному. Выбрал момент, резко прыгнул в сторону, сбил грудью гнилую ель, бурым комом сиганул вниз. Грохот катился следом. Владыка рыкнул, поежился от боли, лег, чтобы зализать раны. Лег победителем, лег, как и прежде, царем.
Пес поспешил оставить это место. Теперь он знал этих зверей, знал, кто царь, а кто подданный, знал тот запах. А те, что фыркали и взлетали, против этого мошка.
Бежал Шарик быстро и долго. Влетел под раскидистый балаган виноградника, чтобы там перевести дух. Из дупла старой липы ему на спину свалился кто-то неизвестный. Уж так ли неизвестный? От него пахло тем же запахом, что и от владыки, разве что чуть послабее. Он, дикий уссурийский кот, вонзил когти в спину собаки, вспушил свой грязно-серый хвостище и противно замяукал, зашипел, тремя лапами придерживался за кожу, четвертой рвал псу уши, лоб, норовил вырвать глаза. В дупле у дикой кошки пищали котята.
Пес от страха и боли перевернулся через голову, прокатился на спине, чтобы сбросить кота, но тот, как клещ, не отпускал его. Сломя голову пес бросился в куст таволги. Инстинкт самосохранения подсказал ему, что только так можно сбросить с себя врага. Так делали его предки. Морозные прутья отбросили кота в сторону, он отряхнулся, встал боком к убегающему псу, снова грозно зашипел. Как только пес скрылся за сопкой, кот метнулся в дупло — малыши звали к себе, и пришелец больше не придет к их дому…
А пес все бежал, бежал.
Вот сбоку что-то сильно треснуло. Пес метнулся в сторону, долго нюхал зыбкую тишину. Но ничем угрожающим не пахло. Кто-то подозрительно прошуршал снегом.
Ночь, одиночество и страх давили. От страха в нем снова пробуждалась собака, которая хотела бы услышать голос доброго хозяина, знать, что в трудный момент он защитит ее. Но где он, тот хозяин? Попасть бы в деревню, лечь в конуру и спокойно закрыть глаза. Уснуть без тревог и волнений.
Пес все чаще и чаще стал поворачивать голову назад. Одно у него желание: попасть в деревню, лизнуть теплые руки Федьки. Многие собаки возвращаются домой только своим следом. Есть старые собаки, которые, зная тайгу, идут к дому прямой дорогой. Ведь если за день набродишь десятки верст, то стоит ли идти обратно след в след? Но Шарик еще неопытен, он еще новичок в этой тайге, он может идти назад только по своему следу. Только там, позади, скопилось столько опасностей. Его след стерегут кот, тигр, волки.
