Иван Басаргин - Чёрный Дьявол
Пес заметался: бросился в сопку, сбежал в распадок, кинулся вверх по ключу, вывершил высокую сопку. Сел на ее хребте.
Ив-ив-ив-воууууууу! — стал он звать далекого друга. У-у-у-у-у-у-у! — прогудела тайга, отозвалось разбуженное эхо.
Пес взъерошил шерсть на загривке, попятился от эха. Лапы стали тяжелыми, спина прогнулась от усталости. Слабо тявкнул и смолк. Над головой бисер холодных звезд. Луна забралась в крону косматого кедра, греется в его хвое. И, пересилив страх, пес протяжно завыл. И не мольба, не стон были в его вое, а злоба и отчаяние. Злоба на весь мир, на все, что его окружало. Пусть любой идет сюда, на эту холодную вершину сопки, он найдет еще силы, чтобы драться.
Из-под горы отозвался одинокий волк. В такое время и одинокий? Значит, он глубокий, глубокий старик, поэтому и не пошел вслед за брачной сукой. Сильные и молодые отогнали его, и он отступил. И пес услышал в его вое страх, мольбу, волк тоже у кого-то просил защиты. Роли менялись. В сильном псе просыпался кровожадный волк. Волк, которому ничего не стоит съесть своего собрата.
Пес ответил угрожающим воем, он ждал ответа. Ждал две, три, пять минут. Еще раз провыл, в ответ — молчание. Волк струсил, по голосу узнал о его силе и поспешил уйти от опасного места. Такова судьба старых зверей в тайге. Они рады довольствоваться малым, только бы их никто не трогал. Только бы прожить еще одну зиму, час, минуту. Только бы потосковать еще под луной, повыть, но и выть-то во весь голос нельзя — убьют. Убегай, старик, на слабых ногах, уходи, вот и пес наметил тебя себе на ужин. Может, ты окажешься все еще сильным, но у тебя совсем слабое сердце, на длительный бой тебя не хватит, а вот у пса, хоть он и устал, хватит.
Пес не дождался ответа. Сбежал с сопки и затрусил по распадку, смелый и сильный. Не пугали его больше шорохи и треск, он сам шел на них. Впереди промелькнули три зверька. Гибкие, верткие, они враз зашипели на собаку, зафыркали. Ночь донесла до пса их запах. Пес рванул с места, выбросив далеко комья снега. Вихрем, смерчем налетел на растерянных харз — куниц. Только что они, злодейки, задавили кабаргу и теперь пировали. И имеет ли право слабый пировать на глазах у сильного? Нет. Пес теперь знал, что нет. Враз разметал хищниц, на ходу успел поймать за середину тонкого тела замешкавшуюся харзу, рванул в сторону, ударил ею себя по бокам; предсмертный зевок — и она задохнулась в его пасти. Пес швырнул вонючую харзу на снег, где она еще дважды дрыгнула ногами, потом бросился к остаткам кабарожки. Вогнал клыки в парное мясо и жадно, с рычанием, начал есть. Наконец-то и он насытился. Две другие харзы по вершинам деревьев поспешили убраться от опасного врага.
Кабаргу съел в один присест, тем более что от нее осталось меньше половины. Ведь кабарожка — маленький олень — и пуда не тянет. А после такого бега пес съел бы и пуд мяса. Взялся за вонючую, сероватую, с рыжими подпалинами харзу, а в ней и двух фунтов не наберется.
Десяток раз жамкнул и проглотил вместе с костями не жуя. Волчья привычка: меньше всего жевать, а быстрее добычу спрятать в желудок, не то вырвут из зубов собратья. Да и харзы, когда поедают добытое сообща, также спешат насытиться побыстрее. Шипят, дерутся между собой, рвут друг у друга куски мяса: в такой колготне, драке могут съесть в два раза больше своего веса. А потом расползутся по дуплам и будут дремать двое суток подряд.
После обильной еды пес разрыл под липой снег, свернулся калачиком и сладко задремал. Но спал чутко, настороженно, по-звериному. Видел собачьи сны в коротком забытьи: то он убегал от кого-то, поэтому его лапы дергались, то злобно рычал, наверное, видел ненавистного хозяина, то тихо поскуливал, словно ласкался к кому-то.
Проснулся оттого, что кто-то настойчиво стучал по дереву. Пес рыкнул, вскинул желтые глаза с темными обводами на вершину дерева, увидел дятла, вскочил. Дятел испуганно присел на хвост, оттолкнулся лапками и взлетел, предупредил кого-то об опасности: трык! трык! трык!
Пушистая белочка спрыгнула с кедра, поднялась на задние лапки, быстро поводила головой по сторонам, но, не заметив ничего опасного, поскакала по снегу в поисках шишки. Ведь с кедров ветер-северяк сдул все, а шишки могли быть только под снегом. Нашла. Заработала лапками, разметала снег по сторонам, выхватила целехонькую парную — из снега — шишку, как баба из печи булку хлеба, проворно пробежала зубками по шелухе, очистила от шелухи шишку, надкусила сверху орех, не вытаскивая его из шишки, осторожно вытянула зерно. Вкуснота! Хорошо! Зубки точат орехи, лапки придерживают шишку, все споро и ловко. Вот она простучала зубом по другому ореху — звук, как у пустой бочки, не стоит зря тратить времени, надо брать орех с зерном.
Пес внимательно следил из-за дерева за пушистым комочком. Прицеливался, как бы его взять ловчее. Припал на лапы, уши к вискам прижал, затаился: а вдруг белочка доест шишку и побежит в его сторону… Но белочка знай точит зубками по орехам, спокойно занимается своим делом. Пес не выдержал, пополз к ней на животе. Прогудел от ветра кедр, тревожно загомонили деревья. Белочка подняла голову, будто ей что-то сказала тайга. Встретилась глазами со страшным зверем, черным и огромным. Гур-гур-гур-гур! — испуганно закричала и метнулась на кедр. Шишку псу оставила.
Пес подбежал к шишке, нюхнул — пахло смолой и белкой, а что толку!
Цок-цок-цок! — начала белка бранить с дерева пса. Пес тявкнул — смешал в себе волка с собакой. Ведь настоящий волк не стал бы голос подавать неведомо кому. Но что делать, проснулся в собаке волчий зов, а привычка собачья не забыта — облаивать каждого, кого не можешь достать зубами. Должен бы прийти охотник и добыть найденное. Но где он? И пес лишь облаял белку и побежал прочь.
Ветерок принес запах фыркающих птиц. Пес теперь уже понял, что они не опаснее белки, начал подкрадываться, но на всякий случай поднял шерсть на шее, хвост припустил. Подкрался к лунке в снегу. Понюхал вход — и бац на него обе лапы. А рябчик выпорхнул сбоку и с фырканьем улетел. Пес прыгнул на другую, но снова промах. И тут началось беспрерывное фырканье. Пес метался от одной птицы к другой. Приходилось следить за тем, чтобы не наскочить на дерево. Но такое надо уметь, этому надо научиться: пес налетел на куст орешника, чуть не выколол глаза. Гавкнул пару раз и бросил никчемных птиц.
А утро разгоралось. Из-за сопок выползло красное солнце. Горело небо. Стучали дятлы, цвиркали поползни, пищали синицы, тренькали снегири.
Пес попытался поймать кого-нибудь из маленьких птиц, но скоро понял, что тех, кто летает, добыть трудно, а вот тех, кто бегает, легче, но и здесь нужны сноровка и осторожность.
