Анастасия Перфильева - Пять моих собак
– Да, приполз.
Я отыскала дом Ананьевых, положила котёнка на крыльцо и ушла – пусть уж сами заботятся.
Среди дня мы с Бобкой услышали возле пруда гомон. Несколько деревенских ребят, мальчиков и девочек, возбуждённо горланя, собирались что-то делать. Я свистнула Бобку, и мы пошли к пруду.
Ребята стояли тесным кольцом. В середине старший – рослый, в цветной яркой рубахе, – присев, привязывал к шее лежавшего перед ним на земле котёнка завёрнутый в тряпку камень. Котёнок был тот самый, со слезящимися глазами. Сейчас он не орал, только беззвучно разевал рот. На лицах наблюдавших за ним ребят были написаны интерес, брезгливая жалость и… нетерпение. Котёнка собирались топить – это ясно; надо было помешать этому.
– Федька, бросай так, чего там! – не выдержал кто-то.
Я не успела протянуть руку. Федька крякнул, схватил котёнка, выпрямился и, сильно размахнувшись, запустил в пруд. Плеснуло, по воде пошли круги. Почти в то же мгновение Бобка, вырвав из моей руки поводок, совершив огромный прыжок, взлетел над прудом и бултыхнулся в воду.
Ребята шарахнулись.
– Собачонка, глядите!..
Бобка, усердно работая лапками, плыл к тёмному барахтавшемуся пятну. За Бобкой по воде стелилась полоска – плывущий поводок. Никто даже не оглянулся на мой возглас:
– Сюда неси, сюда! Все смотрели на пруд.
Бобка был уже возле котёнка. Он схватил его поперёк туловища зубами. И вот, как крошечный белый спасательный катер, фыркая, задвигался к берегу, а поводок снова полз сзади.
Бобка вылез и отряхнулся, не выпуская котёнка.
Мы ждали. Бобка вылез. Отряхнулся, не выпуская котёнка. Подбежал и вывалил к ногам Федьки свою жалкую мокрую ношу. Котёнок ещё не успел захлебнуться. Я сказала:
– Нет, друзья. Чему быть, того не миновать. Вы решили, бедное животное не жилец на этом свете? А вышло-то иначе…
Мне не ответили. Все смотрели на растекавшуюся от котёнка лужицу, на Бобку, сидящего рядом с высунутым языком. Один Федька бросил:
– Всё равно ему хана… Только мучаться дольше будет. Бездомный-то…
В его словах была жестокая правда. Я не нашлась сразу что ответить. А Федька молниеносно пригнулся, схватил котёнка и, размахнувшись, снова швырнул в пруд. Ребята, как один, громко ахнули…
И снова пущенной из лука стрелой взметнулся над прудом самоотверженный Бобка. Если в первый раз он принял спасение котёнка как игру, как привычную погоню за палкой, то сейчас спасал его всерьёз, напрягая силы. Доплыл, взял в зубы, повернул обратно, вынес, положил к Федькиным ногам.
И тут одна из девочек, всхлипнув, сказала:
– Пускай лучше у нас живёт. Маманя не заругает. Она добрая. В хлевушке будет спать…
Вторая – поменьше, очень похожая, босоногая, с красными, как у гусёнка, ступнями – повторила, тоже всхлипнув:
– Не заругает. Добрая. В хлевушке. Сестрички подобрали котёнка в подолы. Именно в подолы: встали друг против дружки, задрав платья, а кто-то из мальчишек положил им мокрого котёнка. Потом все облегчённо загомонили, зашумели и повели девочек к деревне. Федька отстал. Повернулся и долго, пристально смотрел на Бобку. Оглядывались и другие.
Я свистнула Бобку, и мы пошли домой.
С этого дня и до нашего с Васей отъезда в город Бобка пользовался у ребят деревни Солнышкино большой популярностью. Особенно у Федьки. Федька приходил за Бобкой с утра. Мы всегда отпускали его, и он часами играл в лесу, или возле пруда, или на лугу среди своих новых друзей.
* * *Если бы мне предложили назвать отличительные черты Бобкиного характера, я бы, не задумываясь, ответила: энергия и смелость.
Энергию он проявлял во всём, кроме еды. К еде всегда подходил как к динамиту – медленно, брезгливо – и ел очень мало.
Смел же был безрассудно.
Однажды очертя голову бросился на громадную овчарку, раз в пять больше его самого – лишь за то, что та посмела заглянуть в наш двор.
С разгона Бобка вцепился овчарке в загривок, впился, как клещ, и повис, болтая лапками.
От неожиданности и ужаса овчарка взвыла, завертелась, пытаясь сбросить маленького негодяя. Но он только хрипел и вертелся вместе с нею, не разжимая зубов.
Сбежались ребятишки. Я кричала:
– Воды!.. Скорее воды!
Кто-то ринулся в подъезд, и через минуту я опрокинула над воющей овчаркой ведро. Мокрый, оскаленный Бобка свалился на землю. Но тут же вскочил и снова взвился в бесстрашном прыжке. Однако овчарка уже бросилась наутёк.
С тех пор, гуляя с хозяином по переулку, она всегда проходила мимо наших ворот со взъерошенной шерстью, боязливо озираясь, и не совала в них носа.
А ещё у Бобки была страсть к исследованиям.
Не было во дворе уголка, который бы он не облазил. Мало этого: с некоторых пор он решил заняться изучением окрестных переулков.
По утрам мы обычно выпускали его во двор одного, под надзор соседских детишек, зная твёрдо: в определённое время за дверью кухни раздастся требовательный короткий лай – Бобка возвращался домой сам. Днём, пока мы были на работе, а Андрейка в школе, за ним присматривала Хая Львовна. Вечером всегда выводили на поводке Вася или я.
Но вот как-то мы обнаружили, что Бобка нарушил запрет выходить за ворота, решительно семенит по переулку, обнюхивая подворотни, и вообще ведёт себя слишком самостоятельно. Мы стали следить за ним строже. И не напрасно.
Однажды нам в окно забарабанила чья-то девочка:
– Ваш Бобик на тот двор убежал!
Я оделась, выбежала, обыскала соседний двор, куда через забор вела узкая лазейка, но Бобки не нашла. Звала, свистала – безрезультатно. Спрашивала встретившихся женщин и детей. Нет, никто не видел белую маленькую собаку с пятном у глаза…
Вспомнилось, как я искала украденного Бобку в деревне.
Решила обойти все соседние подвальные помещения, сараи. И правда, вскоре в одном из подвалов услышала знакомый тонкий свист.
Бобка лежал на каменном полу у запертой двери в котельную и тонко, призывно свистал.
– Биба, что ты здесь делаешь? – сурово спросила я.
Он знал, что виноват и должен быть наказан.
Помедлив, распластавшись, пополз ко мне чуть ли не на брюхе, – он всегда полз, а не шёл, провинившись.
Я ждала как неумолимый судья. Хорошенько оттрепав, взяла его на поводок и увела домой.
Странное дело! Уже по Буле и Мухе, даже по бедному Тобику я заметила: собаки никогда не обижаются за заслуженное наказание. Они как бы радуются ему: отодрали, мол, и с плеч долой, опять мы с хозяином друзья… Весь этот день Бобка был очень послушен и мил. А на другое утро та же девочка оторвала меня от работы стуком в окно:
– Ваш Бобик обратно на тот двор ушёл!
Теперь я направилась прямо в соседский подвал. Так и есть! Бобка лежал, посвистывая, у двери в котельную, как на посту. Это было неспроста, и я поручила Андрейке узнать, в чём дело.
