Артур Гайе - Сафари
Белый начал барабанить пальцами по столу. Затем быстрым движением снял висевший на стене винчестер, ствол которого засверкал на солнце. Держа ружье дрожащими руками, он самым тщательным образом осмотрел его. После этого стал осматривать патроны. С каждой минутой нетерпение его возрастало. Он нервно ходил взад и вперед по комнате.
— Ну, наконец-то! — воскликнул он. — Подойди сюда, Буэри!..
Карлик подошел к начальнику с недоверчивым и, вместе с тем, гордым видом. Его острый и бегающий взгляд не останавливался ни на одном предмете, но выражение оливкового лица оставалось невозмутимым.
— Ты видел окапи? Не отговаривайся, я знаю это… Мне об этом сказали… Поведи меня в то место, где он приходит на водопой, и ты получишь целый ящичек гвинейских бус и шоки (железо для заступов)!
В глазах пигмея на одно мгновенье загорелся огонек; но затем он снова принял свой невозмутимый вид и пожал плечами.
— Окапи? — спросил он с видом человека, который ничего не понимает… Окапи… не знаю! — повторил он, отрицательно кивая головой.
Ванимп затопал ногами.
Присутствовавший при этой сцене сержант, который давно уже жил в лесах, счел нужным вмешаться:
— Он прекрасно знает о чем идет речь, Буана. Но не желает говорить. Он не хочет, чтобы белый убил его божество! Да, уж это наверно так!
— Посмотрим! — крикнул Ванимп, весь бледный от гнева. — Он не знает, что такое окапи!.. А это что такое? — добавил он, злобно улыбаясь и яростно потрясая за пояс маленького человечка, ростом не выше двенадцатилетнего мальчика, рядом с которым белый, имевший пять футов и шесть дюймов, казался великаном.
— Это что такое? — повторил Ванимп, показывая на сорванный им широкий пояс карлика, из какой-то шкуры, покрытый жесткой шерстью красивого рыжевато-коричневого цвета с белыми и голубоватыми полосками, отливавшими металлическим блеском. Это была шкура или, вернее, кусок шкуры окапи!
Пигмей сделал порывистое движение, как будто хотел броситься на белого, но тотчас же овладел собою. С невозмутимым видом и не говоря ни слова, он взял пояс, который протягивал ему Ванимп.
— Ты не хочешь сказать где окапи? — после непродолжительного молчания повторил Ванимп, ставший теперь вполне спокойным.
Карлик опять только пожал плечами, но ничего не ответил.
— Прекрасно! — сказал Ванимп. — Джэки, мой бич!..
Акка сделал прыжок, пытаясь убежать. Но железная рука белого схватила его и пригвоздила к стене.
— Джэки, для начала десять ударов! — приказал Ванимп.
— Не слишком сильно! — вполголоса добавил он по-французски.
Два чернокожих солдата держали теперь маленького человечка, который яростно отбивался. Между тем сержант стал наносить удары: уже после третьего удара бичом из твердой, как сталь, кожи гиппопотама брызнула кровь. На шестом Буэри, с искаженным от боли лицом, бросил на белого выразительный взгляд.
— Ага! Подействовало! — воскликнул Ванимп, который как будто почувствовал облегчение. — Он, кажется, решится сказать!.. Будешь ли ты говорить, выкидыш? — обратился он к карлику.
Не испустив ни одной жалобы, с лицом искаженным от боли, пигмей протянул по направлению к горизонту дрожащую руку.
— Кешо, завтра, когда солнце будет на этой высоте, я приду за тобою! — сказал он.
После чего, прежде чем кто-либо успел оглянуться, вскочил на ноги и исчез из хижины.
— Держите его, держите же! — завопил Ванимп.
— Отчего вы его выпустили, дурачье? — гневно крикнул он сержанту и обоим чернокожим солдатам, совершенно остолбеневшим от неожиданности.
— Он, очевидно, больше не вернется. Но в конце концов я его все-таки поймаю, и тогда уж не поздоровится ему!..
* * *— Буана! — сказал бой. — Буэри, Буэри пришел!
Это было на следующий день, в два часа пополудни. Ванимп, который все утро находился в раздраженном состоянии и придирался ко всему и к каждому, бросился на порог хижины. Его лицо внезапно просветлело.
— Ей, богу, это он! Все-таки пришел!..
И он ласково взял за руку маленького человечка.
— Видишь этот топорик, Буэри? Видишь эти красные бусы? — спросил он пигмея, который в почтительной позе ожидал перед хижиной. — Как только я заполучу окапи, все это будет твоим. Понял?
Не теряя времени, белый вместе с Буэри отправился на поиски окапи. Карлик объяснил, что чем меньше будет людей, тем будет лучше, так как иначе можно спугнуть антилопу, и поэтому они пошли только вдвоем.
Покинув пост, оба охотника углубились в лес, под темный свод листвы, через которую проникали только редкие лучи солнца. Через полчаса ходьбы они достигли прогалины, где расположены были примитивные хижины пигмеев. Сидевшие на корточках женщины жарили куски мяса. Карлик на минуту остановился, чтобы задать несколько вопросов одному из туземцев. Последний утвердительно кивнул головой.
Но Ванимп торопил карлика.
— Ну, ладно, ладно!.. Ты расскажешь ему это потом, Буэри! Идем дальше!..
И они гуськом отправились в дальнейший путь. По мере того как они продвигались вперед, лес становился более редким. Вскоре они вышли на совершенно открытое место, где ярко светило солнце. Это была восточная опушка Большого леса, западная же находилась в сотнях лье отсюда, около Убанги.
Несмотря на обуревавшее его нетерпение, Ванимп на минуту остановился. Несколько мгновений он вдыхал полной грудью чистый воздух, приходивший с гор, которые виднелись далеко на горизонте.
Но он спешил к месту их назначения, и они отправились дальше. Им пришлось идти еще довольно долго. Наконец, следуя за Буэри, который, приложив палец ко рту, делал ему знак не говорить ни слова, Ванимп приблизился к небольшому ручью, с болотистыми берегами, заросшими гигантскими тростниками. Почти рядом с белым, с шумом поднялся красивый фламинго. Его распластанные крылья как бы оставляли на темно-голубом небе сначала ярко-красный след, потом нежно-розоватый, за которым Ванимп некоторое время следил глазами, положив палец на курок ружья. Но он подумал об окапи и не выстрелил.
Солнце было уже совсем низко над горизонтом. Поднялся свежий ветерок. На восточной стороне неба замигали одинокие звездочки. Кругом царила полная тишина.
Буэри остановился. Едва заметным движением он сделал знак Ванимпу приблизиться. Белый последовал его указаниям.
Перед ним была небольшая тропинка, нечто в роде узкого коридора, в котором дикие животные примяли высокую траву. В конце прохода была большая рытвина, а за ней виднелась лужа воды, зеркальная поверхность которой сверкала, как серебро, при последних лучах заходящего солнца.
