Слониха-пациентка - Дэвид Тейлор
— Фроум, — представился мне молодой рыжеволосый парень в изысканном голубом костюме, с удивительно белым лицом и огромными белыми ушами. — Сейчас устраиваемся, — прочирикал он. — Животина будет вон там, в «рено». Сейчас для нее устраивают брус, куда ее подвесят, и начнем. (Его послушаешь, можно подумать, что речь идет о костюме на вешалке.) Пока можете погулять вокруг, доктор.
— Большое спасибо, — сказал я, настраивая себя на то, что день будет небогат событиями. Возможно, в конце его удастся слетать по шоссе в сафари-парк в Ноусли. Но прежде я решил взглянуть на ленивца, как он там жив-здоров и бодр — насколько бодрыми могут быть подобные создания. Представитель зоопарка Уэллингборо открыл большой фанерный ящик. Там, прицепившись своими длинными кривыми когтями к стойке — единственному в этом жилище «предмету мебели», — висела крупная и отнюдь не такая уж неуклюжая самка ленивца Хоффмана. Она была погружена в глубокий сон — ленивцы спят около девятнадцати часов в сутки — и даже не пошевелилась, когда я погладил ее по густой мохнатой шубе. Послюнявив кончик провода моего электронного термометра, я вставил его ленивице в задний проход. На шкале высветилась цифра 87 градусов по Фаренгейту — только у муравьедов и броненосцев нормальная температура тела столь же низкая, как у ленивцев. Зверюга продолжала дремать, не обращая внимания на то, что я подвергал ее обследованию.
— А теперь, дорогие мои, не поможете ли вы отнести бедное создание до места съемки?
Я помог смотрителю донести ящик со спящей красавицей к старинной машине, подцвеченной красными лампочками. Камера должна была снимать через открытую заднюю дверь, а над задним сиденьем был установлен брус для ленивицы. Мы со смотрителем аккуратно отделили когти животного от стойки в ящике и перенесли ленивицу (теперь уже проснувшуюся и робко оглядывающуюся по сторонам) в машину. Мы подвесили ее к брусу, и теперь она висела, пытливо вертя головой то туда, то сюда.
— Нет, не годится. Слишком взяли влево, — сказал директор, глядя в видоискатель. — Нельзя ли подвинуть ее?
Хранитель осторожно приподнял животное одной рукой и переместил другой рукой когти ленивицы. Затем он отступил назад.
В это время к директору присоединился Фроум и рассматривал сцену в видоискатель, полученный из директорских рук.
— Опять что-то не так, Дикки? — сказал он. — Нам нужно получить четкий силуэт в направленном освещении сзади.
— Вы снова хотите подвинуть ее? — спросил смотритель. — Только скажите куда.
— Проблема заключается в ее голове, — сказал директор. — Я и не представлял себе, что она будет такой странной формы. Удастся ли заставить ее смотреть в камеру?
Смотритель был смущен.
— Не удастся, если она сама не захочет, — здравомысленно ответил он. — А может, я просто разверну ее на брусе?
Фроум визгливо загоготал.
— Доверьте это мне, — сказал он. — Если вы развернете ее кругом, она будет выглядывать из заднего окна. Более чем нелепо! Разве мы этого хотим?
Но, с моей точки зрения, куда бы зверь ни смотрел — вперед ли, назад ли, — сама по себе идея ленивца в машине казалась мне верхом всякого абсурда.
— Попробуйте вывести ее из состояния равновесия, отцепив одну переднюю лапу от бруса, — сказал директор. — Тогда она, может быть, немножечко повернет голову.
Смотритель наклонился в машину.
— Не правую, а левую! — крикнул Фроум.
Но едва мы отцепили левую лапу, как она медленно и с достоинством водворила ее на место, в упор не желая смотреть в камеру.
— А нельзя соблазнить ее едой, чтобы она повернула голову, как надо? — спросил Фроум. — Что она у вас там ест, яблоки или что еще?
— Она не будет есть в этих условиях.
— Ну попытайтесь. Попытка не пытка, — выдохнул Фроум.
Директор почувствовал нечто вроде приступа боли. Предполагалось ведь, что командовать парадом будет он, а человеку из рекламного агентства остается лишь роль наблюдателя. Смотритель порылся в сумке, вынул корешок сельдерея и протянул ленивице.
— Это ее любимое лакомство, — пробормотал он.
Зверюга ноль внимания.
— Что за глупое животное! — прорычал Фроум. — Глядите, я покажу вам, что нам надо. — Он оттолкнул смотрителя и склонился над краем заднего сиденья. — Ну поди, поди сюда, соня, — сказал он, дотянувшись до ленивицы обеими руками.
— Слушайте, ленивцы вам не кош… — начал было смотритель, но Фроум грубо оборвал его:
— За животное заплачено? Заплачено! Значит, оно должно знать свое дело! О’кей? — сказал он и потянул ленивицу за грудки.
— Нельзя же так с ними обраща… — начал я, но было поздно.
Со стороны ленивцы кажутся весьма беззащитными существами. Но это не так. Зеленая водоросль, произрастающая у них на шубе, действует как камуфляж против хищных глаз стервятников, а густая и толстая шкура да еще способность сворачиваться в очень плотный комок, служат дополнительными средствами защиты. Но есть у ленивца еще кое-какое оружие, и именно его-то наша героиня решила продемонстрировать. Добровольно отцепив переднюю лапу от бруса, она нанесла одним соразмеренным и метким движением удар двумя мощными серповидными когтями в грудь своего мучителя. Послышался треск разрываемой рубахи, стук об пол машины отлетающих пуговиц пиджака и дикий, пронзительный рев Фроума. Он отскочил назад, насколько позволяло узкое пространство, не отцепляя рук от ленивца, и ударился головой о дверной проем. Ленивица упала на пол машины со стуком и растянулась. Щиколотка Фроума оказалась в пределах досягаемости ее челюстей, чем она не преминула воспользоваться, — а так как эта порода ленивцев оснащена комплектом мощных, выдающихся вперед зубов, укус проник глубоко. Фроум снова взвыл; кое-как выбравшись из машины, он повернулся к потрясенным киношникам. Из-под клочьев рубашки истекали кровью две глубокие раны; он стоял на одной ноге, из ступни другой также била кровь.
— Смотрите все, смотрите! Она взбесилась! — прокаркал он и затем, испуганно глянув через плечо, начал двигаться прямо на нас.
Теперь ленивица очутилась в довольно-таки беспомощном положении, в каком вообще пребывают ленивцы, оказавшись на земле; она неуклюже корчилась в том самом месте, куда упала. Я испугался, что она так тяжко шлепнулась на пол, и побежал осмотреть ее. Аккуратно подняв животное, я осторожно начал ощупывать ее кости кончиками пальцев.
— Вот это да! Это переходит всякие границы! — пронзительно завизжал Фроум. — Поглядите, он возится с этой чертовой зверюгой! А мне кто поможет! Я заразился бешенством! Слышали? Бе-шен-ством!
К счастью, животное ничуть не пострадало. Но оно было в большей тревоге, чем кто-либо еще из всей компании. Я ввел ей небольшую дозу валиума. Позади меня громко ревел Фроум; кто-то снимал с него остатки рубашки
