Слониха-пациентка - Дэвид Тейлор
Глава шестая
Львята при дворе кота Артура
Писатели и непойманные преступники… вот и все, кто свободен от повседневной рутины…
Эрик Линклатер. Кабачок поэтов
— Ни с места, сэр, или я спущу собак! — сказал полисмен, загородив дверной проем своим плотно сбитым туловищем. Он как из-под земли вырос, пока мы предавались размышлениям, как нам поэффективнее разместить наших красавцев леопардов на съемочной площадке. На меня ошалело смотрели две немецкие овчарки, грозя сорваться с поводков, которые он держал в своих багровых ручищах.
— Я собираюсь пойти обедать, — раздраженно сказал я.
— Вы никуда не пойдете, сэр, — сейчас мы введем сюда собак и произведем у вас обыск. После этого отдел уголовного розыска решит, отпускать вас или нет.
— Что ж, попробуйте ввести сюда собак! Гарантирую, будет такое кровавое побоище, что не обрадуетесь!
— С чего это, сэр? — Полицейский запрокинул голову, стараясь напустить на себя вид человека, которому не привыкать к подобным угрозам.
— У нас тут злые леопарды. Ваши щенята будут счастливы, если продержатся более минуты.
— Леопарды, лео-парды… Это вы о чем, сэр? — выдавил страж порядка, сделав акцент на последнем слове.
— Вы не ошиблись. Четыре черных леопарда. Без привязи. Они сперва слопают ваших щенков, а дальше видно будет. Это вы никуда отсюда не уйдете, пока мы не узнаем, что все это значит. Мы, конечно, загоним их обратно в клетки, в которых мы их перевозим. Но сначала я отправлюсь перекусить в кабачок напротив.
— Вы никуда не пойдете, сэр.
Тут ко мне присоединилась киногруппа, уставшая за долгое рабочее утро. У всех на уме была только пинта пива да хороший пирог на закуску.
— Никто отсюда не выйдет! — строго сказал страж, держащий собак.
— Это почему? — спросил директор картины, лицо которого багровело на глазах.
— Не могу сказать, сэр.
— Вы не можете арестовать нас без объяснений и без санкции на арест, — запротестовал я.
В этот момент постучали в дверь, и полисмен повернулся, чтобы открыть ее. В коридор вошел молодой человек с лоснящимися волосами до плеч, давно не бритой щетиной, как у художника, и в порванных по моде на коленях джинсах. Позади него в дверном проеме плечом к плечу стояла дюжина полицейских в форме.
— Эти типы хотят на улицу, сэр, — сказал полицейский с собаками, обращаясь к молодому человеку; в голосе его появился новый, уважительный тон. — А вот этот что-то мямлит мне насчет лео-пардов. — Он снова произнес это слово, разломив его на два, тыча в меня при этом жирным красным пальцем.
«Художник» в драных джинсах, явно полицейский в штатском, смерил нас взглядом. Он был не на шутку раздражен.
— Все понятно, констебль, — пробурчал он. — Я с ними сам разберусь. Значит, так, кто у вас тут за главного? Вы? — Это был вопрос уже ко мне.
Из недр здания, откуда ни возьмись, появилась еще группа молодчиков в штатском и подступила вплотную к нам сзади. Удивительно — мне казалось, что, кроме киногруппы, смотрителя за зверями, вашего покорного слуги и коменданта склада, в этом скромно обставленном помещении никого не было.
— Мы хотим пойти пообедать, — прорычал директор картины.
— Вы не сможете покинуть здание, пока мы не закончим досмотр с собаками, — отрезал «художник» в драных джинсах.
— Если вы введете сюда собак, вы наткнетесь на четырех взрослых черных леопардов. Быстрых, ловких и свирепых, — медленно и четко произнес я, акцентируя каждое слово. — Вы будете нести персональную ответственность, если они будут покалечены или покалечат кого-нибудь из нас. Что до ваших немецких овчарок, то они разорвут их как ягнят, не успев даже понять, с кем имеют дело. Любой из этих леопардов сразится со взрослой гориллой или молодым львом и наверняка выйдет победителем. Поэтому я требую: назовите ваше имя и личный номер!
Лицо «художника» в штатском перекосилось; он так нервно сжимал и разжимал кулаки, что мне на мгновение показалось, будто он вот-вот схватит меня за горло.
— Прежде чем мы начнем, — сказал он спокойным, полным яда голосом, — объясните, что вы там болтали про леопардов и кто вы вообще такие?
Людям моей профессии часто приходится наблюдать за благополучием экзотических животных, используемых в съемках коммерческих кино- и телефильмов. Наше дело — следить за тем, чтобы продюсеры не перегружали животных работой, не заставляли их во имя искусства делать что-либо потенциально для них опасное, а если в съемках заняты агрессивные животные, то быть начеку и держать наготове оружие, заряженное транквилизатором. Мало ли какая муха их может укусить, и они начнут кидаться на всякого встречного! Но, прямо скажем, очень скучная работа. Животные находятся под контролем специалистов, которым ведомы все их слабые струнки как свои пять пальцев, и обращаются с ними умело, человечно и в подавляющем большинстве случаев питают к ним уважение и любовь. Некоторые животные-артисты блестяще вышколены и имеют куда больший опыт работы в студии, чем актеры или топ-модели, с которыми им приходится сотрудничать. Им не досаждают ни яркие лампы, ни красочные декорации, ни запах грима, ни бесконечные повторы одного и того же — у этих двуногих свои причуды, ну и шут с ними! Есть и такие индивидуумы, как, например, королевский пингвин Прингл из Чессингтонского зоопарка, который ликует, выходя на подмостки, и начинает скандалить, только когда наступает время отправляться домой. Мне уже случалось писать о своем пациенте и четвероруком приятеле — орангутанге по кличке Лок, который отличился в кинофильме Клинта Иствуда «Есть лишь один путь — свободный», — этому маэстро стоит лишь раз показать, и он с первого знака понимает, чего от него хотят. Не все двуногие актеры способны на такое.
Стало быть, при такой работе мне или моему партнеру нужно только час за часом сидеть развалясь в директорском кресле и смотреть, смотреть.
