Болта Ортыков - Неугомонный Носир
— Здравствуйте, Ойнос-биби, — почтительно обратился к ней мой отец. — Как вы тут поживаете? Ваши вкусные блюда превратили нас всех в лакомок.
— Вот и хорошо, светик мой! — ласково проговорила женщина. — Ешьте на здоровье, коли нравится.
Эта женщина с открытым лицом и седыми волосами, которые почти сливались с её белоснежным платком, была матерью Шерали.
Ойнос-биби, казалось, никогда не знала печали. Она говорила весело и спокойно. Хозяйка пригласила нас в юрту, а сама вышла по своим делам.
Посреди юрты на красивом коврике была расстелена нарядная шерстяная скатерть с каймой. Вокруг неё лежали мягкие лохматые шкурки. Аликул-чабан сидел в юрте и наигрывал на домбре. Увидев нас, старик поспешно поднялся и усадил моего отца на почётное место. Отец стал было отказываться, но Аликул-чабан всё же уговорил его.
— Гость дороже отца родного, говорим мы, узбеки, — улыбнулся старик.
— Да какие мы гости! Каждый день видимся! — возразил отец.
— Ты должен понять, для кого это я говорю. Вот они — гости, — указал старый чабан на меня и Носиршатраму. — Мой Шерали хочет покрепче сдружиться с ними, и вот по нашим узбекским обычаям пригласил ребят в гости…
Отец взглянул на нас так, словно хотел сказать: «Понимаете, как надо серьёзно относиться к дружбе? Вы должны быть верными товарищами. Вас принимают в доме как самых дорогих гостей».
А нам с Носиршатрамой Шерали и без всякого угощения сразу понравился, и, конечно, нам хотелось подружиться с ним надолго.
Ойнос-биби и Шерали внесли в юрту две дымящиеся миски.
— Вот и бешбармак готов! — воскликнул Аликул-чабан. — Отведаете — пальчики оближете!
— А теперь, — сказал Собир-амак, — пусть ребята пожмут друг доугу руки.
— Настоящие друзья ближе, чем родные братья, — сказал мой отец. — Обнимитесь, ребята!
— Правильно говоришь ты, Касым, — произнёс старый чабан. — Обнимитесь, да покрепче! Пусть и дружба ваша будет такой же крепкой!
Мы поочередно обнялись с Шерали.
— Ну, а теперь угощайтесь, — пригласила всех Ойнос-биби. — А то уж остывает.
Правду сказал Аликул-чабан: бешбармак оказался необыкновенно вкусным. И чем больше я ел, тем вкуснее он казался. Надо будет в свободную минуту прийти к Ойнос-биби и хорошенько расспросить её: пусть и мама приготовит такой бешбармак.
Я так был занят вкусной едой, что не замечал ничего вокруг, а любопытный Носиршатрама уже успел оглядеть всю юрту. Он тихонько толкнул меня локтем и кивком головы указал на стену юрты. Я поднял голову.
На решётке висели такие огромные закрученные бараньи рога, что я даже рот разинул и про бешбармак позабыл.
— Эй, молодцы, на что это вы уставились? — окликнул нас Аликул-чабан. — Ешьте!
— Ух, и интересные же ро-га-а! — восхищённо протянул Носиршатрама.
Ойнос-биби быстро взглянула на мужа и рассмеялась. Не сдержал улыбки и сам Аликул-чабан. Все мы с недоумением смотрели на веселящихся стариков и ничего не понимали.
— История у этих рогов длинная, — сказал Аликул-чабан. — Ну да ладно, сначала ешьте!
Мы снова набросились на еду и опорожнили ещё две миски.
— Приготовь-ка гостям чаю покрепче, — сказал Аликул-чабан жене. — А я пока расскажу об этих рогах.
Захватив миски, Ойнос-биби вышла из юрты. Старик встал, чтобы снять со стены удивительные рога, как снаружи послышался голос Ойнос-биби:
— Шерали! Встречай гостей из кишлака.
В тот раз нам так и не удалось узнать историю удивительных рогов.
ЗМЕЯ
Однажды, вернувшись с пастбища, я прилёг возле палатки и скоро заснул как убитый. Очень уж устал я за долгий летний день.
Проснулся я оттого, что в носу у меня что-то защекотало. Я чихнул и открыл глаза. Надо мной склонился Носиршатрама, в руке он держал сухую былинку. Вот что щекотало! Я сонно что-то пробормотал и хотел повернуться на другой бок, но Шатрама не отставал:
— Да проснись же ты, лежебока! Послушай, что я тебе скажу. Пока отцы наши спят — сбегаем к Ширчашме, а? Расставим там сети на куропаток. А в полдень придём мы с тобой — и добыча наша!
— Отстань, не мешай спать!
— Да ты совсем, гляжу, обленился! — проворчал Шатрама и снова начал что-то говорить насчёт сетей, куропаток…
Но я уже не слышал его слов — снова крепко уснул.
Не знаю, сколько прошло времени, когда сквозь сон я услыхал голос Шерали:
— Вставай, Гайрат, солнце уже поднялось над горами. Бежим к реке, искупаемся.
Я протёр глаза и потянулся.
— А Шатрама где? — спросил Шерали.
— В палатке, наверное. Спит ещё.
Шерали заглянул в палатку, но тут же обернулся ко мне:
— Там никого нет!
Я вскочил. Не может быть — Шерали шутит! Но действительно в палатке никого не было.
— Может, он пошёл к реке вместе со своим отцом? — предположил я.
Шерали рассмеялся.
— Да проснись ты наконец, — сказал он. — Вот уже больше часа Собир-амак и твой отец разговаривают о чём-то с моим стариком.
— Куда же он делся?
Я почувствовал, что меня охватывает страх. Ведь Шатрама собирался пойти на охоту за куропатками. Надо проверить, на месте ли сети.
Я ни слова не сказал Шерали и быстро перерыл всю палатку — сетей нигде не было! И я обмяк, словно лепёшка, размоченная в воде.
— Что с тобой, Гайрат? — удивился Шерали. — Отчего ты так побледнел?
Тут уж я всё и выложил.
— Он собирался пойти именно к Ширчашме?
— Да, он говорил, что пойдёт к Ширчашме.
— Тогда надо поскорее разыскать его! Ох уж этот Шатрама! — воскликнул Шерали. — Ты подожди меня тут, а я сбегаю за ружьём. На всякий случай.
— Шерали! — крикнул я ему вдогонку. — Смотри Собир-амаку не проговорись. Не надо пугать его раньше времени.
— Да что я, не в своём уме, что ли, чтобы ему докладывать! — успокоил меня Шерали.
Скоро он вернулся с ружьём на плече. Я же взял пастушью палку, с которой не расставался, отправляясь в горы.
Мы поспешили к Ширчашме, и Полвон увязался следом за нами. Я хотел было прогнать пса, но Шерали удержал меня.
— Оставь его, — сказал он. — Пусть идёт! По словам моего отца, в горы лучше брать собаку, чем ружьё.
Мы заговорили о верности и преданности пастушьих собак.
— Отец мой очень хвалит вашего Полвона, — заметил Шерали, — однако, он очень удивляется его постоянному беспокойству…
Шерали ещё что-то рассказывал, а я почти не слушал его. «Мне-то известно, почему Полвон беспокойный. Он потерял своего настоящего хозяина. Но как Полвон мог очутиться в безлюдной Дашти-Калон? — размышлял я. — Доморощенным его никак не назовёшь. Вот уже почти два месяца пёс у нас, но ни разу при виде меня или моего отца он даже хвостом не вильнул, не то что приласкался, как другие собаки. Как бы он в один прекрасный день не сбежал от нас…» — тревожно подумал я.
