Одинокий голубь - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф
Калл особо с майором не разговаривал. Он вообще мало с кем разговаривал после смерти Гаса. Все хотели бы знать, когда кончится их движение на север, но никто не решался спросить. Уже несколько раз шел легкий снег, а когда они переправлялись через Миссури, было так холодно, что ковбои разожгли на северном берегу огромный костер, чтобы согреться. Джаспер Фант едва не осуществил навязчивую идею всей своей жизни и не утонул, когда его лошадь, напуганная бобром, сбросила Джаспера в ледяную воду. К счастью, его подхватил Бен Рейни и вытащил на берег. Джаспер посинел от холода. Даже когда его накрыли одеялами и посадили у костра, прошло немало времени, прежде чем он поверил, что остался жив.
— Господи, да ты мог оттуда ногами выйти, — сказал Старый Хью, удивленный, что мужика можно так перепугать холодной купелью. — Если ты считаешь, что эта вода холодная, попытайся поставить несколько ловушек на бобров в феврале, — добавил он, рассчитывая, что это поможет Джасперу яснее обозреть перспективу.
Джаспер целый час не мог говорить. Большинство ковбоев к этому времени давно устали от его постоянного страха утонуть, так что они оставили его сохнуть в одиночестве. В ту ночь, когда он достаточно согрелся, чтобы злиться, Джаспер поклялся остаток своей жизни провести к северу от Миссури, только чтобы больше через нее не переправляться. К тому же он мгновенно невзлюбил бобров и несколько раз сердил Старого Хью, стреляя по ним из пистолета во время движения на север, если видел их у пруда или ручья.
— Это ведь бобры, — повторял Старый Хью. — Их надо ловить в капканы, а не стрелять по ним. Пуля испортит шкуру, в этом-то все и дело.
— Ну а я ненавижу этих зубастых поганцев, — ругался Джаспер. — А шкура пусть пропадет пропадом.
Калл продолжал упорно ехать на северо-запад, даже Старый Хью забеспокоился. Впереди с запада уже маячили великие Роки-Маунт. Хотя разведчиком считался Старый Хью, впереди ехал Калл. Иногда старик указывал на некоторые ориентиры, но он советовал нерешительно. Калл ясно дал понять, что в советах не нуждается.
Хотя люди привыкли к его молчаливости, никто не помнил его молчаливым до такой степени. Он целыми днями не произносил ни одного слова, приходил, брал еду и снова уходил. Некоторые считали, что он вообще не собирается останавливаться, что он заведет их на север, в снега, где они все замерзнут.
В тот день, когда они переправлялись через реку Маро, исчез Старый Пес. Из лидера стада он давно превратился в одного из отстающих и обычно тащился в паре миль позади. Утром он, как правило, был в стаде, но в одно прекрасное утро не появился. Ньют и братья Рейни, все еще ответственные за отстающих, проехали назад, чтобы поискать его, и увидели двух медведей-гризли, устроивших себе пиршество из старого быка. При виде медведей лошади ковбоев взбрыкнули и помчались назад к стаду. Их испуг тотчас передался другим животным, и все стадо и верховые лошади в панике бросились прочь. Несколько ковбоев оказались на земле, включая Ньюта, но никто серьезно не пострадал, хотя остаток дня пришлось потратить на то, чтобы собрать стадо.
Через несколько дней они наконец вышли к реке Милк. Был прохладный осенний день, и большинство работников облачились в свои новые теплые пальто. Склоны гор на западе были покрыты снегом.
— Это последняя река, — пояснил Старый Хью. — К северу от нее уже Канада.
Калл оставил стадо пастись и весь день ехал на восток один. Местность радовала глаз, изобилие травы, по берегам ручьев много поваленных деревьев, из которых можно выстроить дом и загоны для скота. Ему встретилось много бизонов, в том числе одно большое стадо. Он заметил следы индейцев, но их самих не было видно. Ослепительно сияло солнце, хотя и было холодно. Ему казалось, что вся Монтана пуста, что там нет никого, кроме бизонов, индейцев и команды «Хэт крик». Он понимал, что следует остановиться и построить хоть какой-то дом, пока не начнутся морозы. Он знал, что они не за горами. Сам он на погоду внимания не обращал, но следовало подумать о людях. Слишком уж поздно для большинства возвращаться в Техас этой осенью. Нравится им это или нет, но зимовать придется здесь.
Ночью, когда он устроил себе лагерь в стороне от всех, он видел во сне Гаса. Он часто просыпался от звука его голоса, причем слышал его так явственно, что машинально оглядывался, надеясь его увидеть. Иногда он еле успевал уснуть, как уже видел Гаса, и такое стало случаться с ним даже днем, когда он ехал, не обращая ни на что внимания. Мертвый Гас владел его мыслями так же, как когда был жив. Обычно он, как и в жизни, дразнил его.
— Ты достиг центра Монтаны, но это не значит, что ты должен останавливаться, — сказал Гас в одном сне. — Поворачивай на восток и жми, пока не наткнешься на Чикаго.
Поворачивать на восток Калл не хотел, как, впрочем, не хотел и останавливаться. Смерть Гаса, вместе с более ранними смертями, заставила его потерять чувство цели, причем до такой степени, что он не обращал внимания на то, что делает изо дня в день. Он ехал на север, потому что это вошло у него в привычку. Но они уже достигли реки Милк, и зима была на носу, так что надо было менять привычку, иначе он может потерять людей, да и стадо в придачу.
Он нашел ручей, где скопилось много древесины, и решил, что это место подойдет в качестве центральной усадьбы, хотя он не испытывал никакого энтузиазма при мысли о предстоящей работе. Работа, то есть то, что всегда в его жизни было главным, потеряла свое значение. Он трудился лишь потому, что больше нечего было делать, а не потому, что испытывал в ней потребность. Иногда он не ощущал практически никакого интереса ни к стаду, ни к работникам, и ему хотелось просто сесть на кобылу и уехать, пусть сами выпутываются. Старое чувство ответственности за их благополучие исчезло начисто, и он порой дивился, как это он мог его испытывать так долго и так интенсивно. Его все больше раздражал тот вид, с которым люди смотрели на него каждое утро, ожидая распоряжений. Почему взрослые мужчины каждый день нуждаются в распоряжениях, когда они уже прошли около трех тысяч миль?
Порой он не давал никаких указаний, просто завтракал и уезжал, оставляя их с недоуменным выражением на лицах. Оглянувшись через час, он видел, что они едут следом, и это тоже раздражало его. Порой ему казалось, что он предпочел бы, оглянувшись, увидеть пустую равнину, чтобы ковбои и стадо исчезли.
Но ничего подобного не происходило, так что, когда он определился с местом, он приказал людям гнать стадо еще день на восток и там дать ему вволю пастись. Переход был закончен. Ранчо будет располагаться между реками Милк и Миссури. Он подаст заявку на землю весной.
— А как насчет тех, кто хочет вернуться в Техас? — спросил его Диш Боггетт.
Калл удивился. До сих пор никто не упоминал о возвращении в Техас.
— Уже осень, — сказал он. — Лучше будет подождать и поехать весной.
Диш упрямо смотрел на него.
— Я на зиму в Монтане не нанимался, — возразил он. — Я хочу получить свои деньги и рискнуть.
— Ну, ты нужен будешь на время строительства, — заметил Калл, не желая расставаться с ним. По виду Диша можно было предположить, что он собирается отправиться назад немедленно. — Как закончим, можешь ехать, куда хочешь, — добавил Калл.
Диш Боггетт разозлился. Он и в плотники не нанимался. Начал он свою карьеру в этой команде с копания колодца, а закончит, похоже, размахивая топором. Ни та, ни другая работа не годилась для ковбоя, так что он едва сразу не потребовал свои деньги и не принялся защищать свои права свободного человека, но вид капитана несколько охладил его пыл. На следующее утро, когда они подняли стадо и погнали его на восток вдоль реки Милк, он занял свое место впереди в последний раз. Теперь, когда Старого Пса не было, в голове стада часто шел техасский бык. Выглядел он безобразно, поскольку рана срослась неровно, а отсутствие одного глаза и рога тоже не прибавляло ему привлекательности. Он часто поворачивался и набрасывался на всякого, кто имел неосторожность подойти к нему со стороны слепого глаза. Несколько человек едва спаслись бегством, и только то, что капитан Калл благоволил к нему, спасало его от расправы.
