Борис Романов - Капитанские повести
Вертолетик дождался, пока я передал сверток капитану, приветственно побарахтался с борта на борт и, облетая нас, направился к берегу.
Цветастая коробка, обернутая поролоном и перетянутая радужной спиннинговой жилкой, не имела постоянного центра тяжести и побулькивала. Когда ее распаковали на штурманском столике, внутри оказались две бутылки коньяку, уложенные валетом, несколько пачек сигарет и записка, из коей, даже не зная французского языка, можно было понять, что данным презентом от лица прессы приветствуется первое судно, прибывающее из Канады в Бордо сегодня, 14 июля. Долой Бастилию! — заканчивалась записка.
— Брызги первой революции! — сказал капитан.
— Да, причина повеселиться есть, — добавил помполит, — национальный праздник. Радист, ты найди-ка пленку с марсельезой на всякий случай.
— Это я к себе до таможни заберу, — подмигнул Виталий Павлович, укладывая булькающие, звенящие и шуршащие злаки обратно в коробку, — а вот это, Андрей Иванович, вам в судовой музей. — И он протянул помполиту записку и рулон поролона, на котором чем-то вроде фломастера было выведено: «Русс — ура!»
Помполит посмеялся, свернул поролон потуже, отнес в каюту и потом по трансляции зачитал экипажу информацию о происшедшем. Еще на переходе он обстоятельно рассказал нам о первой французской революции, и эпизод с этим пакетом как нельзя лучше пришелся ко двору.
— Мы не знаем, от лица какой прессы нас приветствовали, но приветствовали нас оригинально, и мы будем считать этот пакет с неба знаком добрых чувств французов к нам!
В тот же вечер, спустя три с половиной часа, мы разглядывали свой «Валдай», пенящий Бискайку, на экране телевизора, удивлялись тому, какой он подтянутый и чистый, видели себя, чаек, берега Франции и Виталия Павловича, грозящего пальцем и приветственно машущего рукой. Комментатор сказал в заключение:
— Наш репортер и команда вертолета сердечно ответили на приветствие советских моряков, пришедших с грузом для Франции из Монреаля.
Поздно вечером Виталий Павлович для начала угощал вертолетным коньяком портовые власти, агента и прессу, и благодаря газетам «Валдай» на несколько суток стал самым популярным судном в устье Гаронны.
Капитан не предполагал, как это может отрыгнуться ему в дальнейшем.
8
Старпом пришел еще до обеда.
— Ну, так быстро? Позагорали бы.
— Какое загорание, когда только и думаешь, за что шеф раздалбывать собирается.
— То-то вы весь раздолбанный ходите. По-моему, я как раз давно вам этим не докучал… Садитесь.
— Да я уж постою, — сказал Василий Григорьевич, подтянул нижнюю губу, прислонился к дверному косяку.
— Ну пожалуйста.
Виталий Павлович приотвернул регистр кондиционера, ладонью опробовал напор выходящего воздуха, еще покрутил рукоятку, чтобы уменьшить шум, наконец добился того, что нужно, и осмотрел Дымкова.
Старпом стоял в светлой тропической форме, со стиснутыми зубами, страдал самолюбием. Губы Василия Григорьевича были поджаты, и потому казалось, что он наложил на десны защитную резинку, как перед боксом. Руки, сомкнутые за спиной, выкатывали вперед грудь, и под черными бакенбардами шевелились желваки.
Виталий Павлович в очередной раз подивился тяжелой красоте старпомовского лица и сказал, легонько прихлопнув рукою по столу:
— Ну, начнем. Зачем вам понадобилось Мисикову прогул объявлять по трансляции?
— Если бы у вас не свистнули, все было бы не так. Я бы его разбудил и вызвал к себе. Вообще не понимаю, почему этого соню защищать надо…
— Тут вот в чем дело, старпом. Надо добиваться, чтобы ему стыдно было, даже больно, из-за его проступка. Но не так! Нельзя быть несправедливым! Теперь: подначка тоже нужна, но, понимаете, сатира и злорадство — не одно и то же.
— А я не автор «Крокодила».
— Все мы авторы своих дел. И потому должны думать, прежде чем делать.
— А я что же, без этого? — крутанул старпом пальцем у виска.
— Ну, я бы не сказал. Но вы любое дело начинаете с того, что подминаете его под себя…
— А я и не скрываю, я власть люблю.
— Власть должна работать! А вы ее настолько любите, что отсыпаетесь на ней, на своей власти! Я думаю, не власть надо проявлять, а волю. Вы так своей властью давите, что люди из-под нее выскальзывают в стороны, как арбузные семечки!
Старпом только вздохнул и пожевал губами.
Существовало еще одно обстоятельство, усложнявшее совместную их работу. Василий Григорьевич несколько лет успел поплавать капитаном в каботаже, на небольшом судне, в основном по снабжению побережья. Он развозил по селениям и колхозам все нужное для жизни — от детской присыпки до охотничьих боеприпасов, продуктов и атласа на гроб. Все на побережье знали его по имени-отчеству, ждали его, гордились им, и постепенно Василий Григорьевич осознал свою значительность. Тогда он установил для себя необременительный график выполнения рейсовых заданий, где переходы и разгрузка перемежались рыбалкой, охотой и застольем.
Затем Василий Григорьевич понял, что вполне мог бы общаться не только с председателями сельсоветов и начальниками гарнизонов. Мир подползал уже к его ботинкам, но для начала пришлось пойти старпомом на «Валдай». Виталий Павлович встретил его радушно, и им понадобилось почти полгода, чтобы перейти на «вы».
«…Самый плохой старпом — это бывший капитан, — думал Виталий Павлович. — Я, видимо, тоже был бы неважным старпомом. Пока плаваешь капитаном, честолюбие исчезает, привыкаешь устанавливать свой порядок, в соответствии с тем, как ты все понимаешь. Старпому, конечно, трудно. Ему надо себя перестроить под меня… мои мысли, мою волю. Все мое, даже, может быть, ошибки мои… На то он и заместитель, правая рука…»
— Вы, Василий Григорьевич, все-таки садитесь. Или я встану. Негоже двум старым капитанам…
Старпом улыбнулся одной щекой, не спеша сел за стол и закурил папиросу.
— Ну вот. Что же все-таки было с чехлами?
— Боцман Мисикову приказал их убрать, а тот все оставил наверху. Вот их и сдуло…
— А о чем вы думали, когда начинался шторм?
— Боцман мне доложил, что все в порядке. Я поверил.
— Но я же говорил, чтобы вы лично проверяли палубу на ночь? А как вы вышли авралом руководить? Вы же больше рукой за фуражку держались, чем командовали. Так сказать, обрекли себя на трудовые муки… Мне ли вас учить, что в шторм надо выходить по-штормовому одетым! Тем более вам, на вас люди смотрят.
Старпом перекинул папиросу из угла в угол рта.
— Ну-ну! Стиль руководителя — эталон для руководимых. Надо соизмерять с этим ответственность. Вы шаляй-валяй, а Мисиков вообще чуть за борт не угодил. Кстати, откуда у него синяк?
