Пётр Губанов - Пробуждение
Верст двадцать успел пробежать по аянскому тракту олений обоз с дружинниками, когда к генералу Ракитину подбежал нарочный из офицерской роты. Запыхавшийся, взволнованный, раскрасневшийся на морозе посланец от бывших каппелевцев отрывисто доложил:
— Ваше благородие, брат-генерал, впереди нашей роты движется подозрительный обоз!
— Почему не задержали обозных? — властным голосом вопросил закутанный в медвежью полость Ракитин.
— Мы никак не можем настигнуть подозрительных обозников, — начал оправдываться каппелевец. — Они несутся впереди нас как угорелые. Лишь один раз перед крутым поворотом нартовой дороги нам удалось заметить впереди хвост обоза. Зато след полозьев после них остается отличный.
— Выслать вперед самых быстрых ездовых оленей с хорошо вооруженной головной походной заставой и непременно задержать обозных! — приказным тоном произнес генерал. — Надо выяснить, что за люди оказались на пути следования нашей дружины.
— Слушаюсь, брат-генерал! — каппелевец лихо козырнул и побежал догонять свою роту.
Сообщение офицера встревожило Ракитина.
«Кому бы это вздумалось в такую пору отправиться из Охотска с обозом в Аян? И почему не было на тракте следов нартовых полозьев, когда мы отправлялись в поход? Не могли же обозные по воздуху пройти начальный отрезок пути!»
Ответом генералу послужила начавшаяся стрельба в голове походной колонны. В частую винтовочную трескотню вплетались гулкие пулеметные очереди. «Откуда могли здесь красные взяться?» — недоумевал Ракитин. Принимать такого рода встречный бой ему отродясь не приходилось. Генерал выбрался из нарт, чтобы руководить начавшимся сражением. Стрельба теперь доносилась с трех сторон. Красные охватывали полукольцом растянувшуюся на аянском тракте дружину.
— Братья-дружинники! Отбросим большевистских вояк и очистим аянский тракт! — размахивая револьвером, взывал к мужеству белых воинов генерал Ракитин. По тщетно пытались организовать оборону на голом нартовом пути полковники Шеломов и Худорожко. Напрасно бросалась в бесплодные штыковые атаки офицерская рота, припавшая на себя первый огневой удар. Красные, словно бесплотные тени, стреляли по обозу из-за укрытий: поваленных бурей лиственничных стволов, придорожных пней и валунов.
В красном свете разрывов ручных гранат Ракитин видел мечущихся в страхе оленей, нагромождения перевернувшихся нарт, запутавшихся в оленьих упряжках дружинников.
Вечерние сумерки быстро сгущались, и управлять боем, в котором невозможно даже разглядеть, где свои, а где чужие, генералу Ракитину становилось все трудней. Это не похоже на сражение, в котором противоборствующие стороны дерутся с равными возможностями. Невидимые в темноте сгустившихся сумерек, красные воины насмерть били оказавшихся в бедственном положении дружинников. Они применили смелый партизанский маневр по окружению противника на узком нартовом пути и громили обоз, пока хватало патронов и ручных гранат.
Напрасно недоумевал Ракитин: откуда взялись здесь красные? Это не была регулярная часть Красной Армии. В нападении на нартовый обоз с дружинниками приняли участие отступившие из Охотска караульная рота, комендантский взвод, отряд охраны порта и примкнувшие к ним партизаны. А возглавил эту операцию член Охотского ревкома Иван Должнов, сумевший сколотить из разрозненных групп крепкий воинский коллектив. Долгое время отряд выжидал, когда дружина Ракитина выберется из Охотска и отправится на соединение с главными силами. И дождались наконец!..
Бой на аянском тракте стих так же внезапно, как и начался. В наступившей тишине Ракитину неестественно громкими показались стоны и вопли раненых. Ему почудилось, будто стонет и вопит весь этот огромный высокий лес, подпиравший вечернее небо с частыми, высыпавшими повсюду колючими звездами.
— Фельдшер! Врач! Санитары! Да сделайте же что-нибудь! Прекратите эти мучения! — кричал генерал истошным голосом.
Стоны и вопли раненых не прекращались всю ночь. Полковой врач, трое санитаров и два фельдшера трудились изо всех сил, но даже перевязывать людей не успевали. Кое-кто из раненых истек кровью и умер, не дождавшись помощи.
Зимнее утро принесло новое бедствие дружинникам. Подмораживать начало еще с вечера, а восход солнца принес с собой сорокапятиградусный мороз. Небо сделалось оловянным.
Ракитин потребовал от командиров батальонов и офицерской роты доложить о потерях. И каким же неутешительным оказался результат ночного боя! Только убитыми дружина потеряла третью часть воинов. Раненых и обмороженных оказалось не меньше. С оставшимися дружинниками не приходилось и помышлять о продолжении похода на Аян и дальше — в Якутск.
По приказу генерала нарты стали поворачивать назад. Только возвращение в Охотск могло спасти дружину от окончательного разгрома и бесславной гибели людей.
8Отсутствие вестей от Ракитина встревожило генерала Пепеляева.
«Что с ним случилось? — в беспокойстве думал генерал. — Прошло уже столько времени, а охотских дружинников все нет. Не могла же пурга бесследно замести снегом целую тысячу воинов!» Беспокойство не проходило. Пепеляев послал нарочных навстречу Ракитину. Но они не вернулись.
Можно было бы связаться с генералом Ракитиным по рации: в Охотске имелась исправно функционирующая городская радиостанция. Но у Пепеляева рация, снятая с крейсера «Печенга» и в самом начале похода действовавшая исправно, на подходе к Нелькану вышла из строя, и починить ее никак не удавалось.
— Анатолий Николаевич, я думаю, мы сможем связаться с Охотском с помощью рации, которая есть на шхуне фирмы «Олаф Свенсон», — подсказал Пепеляеву подполковник Мегден. — Я уже имел разговор по этому поводу с помощником капитана Карташевым. Он обещал мне все устроить. Вот только радист там канадец и ни бельмеса не смыслит по-русски.
— Лишь бы рация была в исправности да чтобы настроил ее этот канадец на нужную нам волну, а текст радиограммы передаст мой радист, — обрадованно произнес Пепеляев. И стал писать:
«Генералу Ракитину в Охотске! Убедительно и срочно прошу сообщить по рации, почему до сих пор не прибыли в Аян? Чем задерживается выход дружинников из Охотского порта? Когда прибудете в Аян? Пепеляев».
Капитан второго ранга Карташев исполнил свое обещание. Радист-канадец настроил судовую радиостанцию на нужную волну, назначенную еще во Владивостоке генералом Дитерихсом, а пепеляевский радист сумел связаться с городской радиостанцией Охотского порта. Оттуда передали к вечеру того же дня:
