К востоку от Малакки (СИ) - Реган Ричард

Я кивнул. Она была права. Я не сомневался, что Спенсер или, по крайней мере, его друзья в Уайтхолле имеют возможность предоставить набор документов, которые обманут даже самого зоркого иммиграционного чиновника. Если они захотят это сделать. Сделают ли они это для Хелены, или же посчитают, что спасение ее жизни есть достаточная оплата за те услуги, которые она им оказала? У меня было ощущение, что ничего не получится так просто, как она себе представляла. Но у был нее сильный характер, и я надеялся, что она справится.

Она наклонилась, затушила в пепельнице сигарету, встала и пошла в ванную. Я услышал скрежет старых медных кранов и шум воды, падавшей в ванну.

— Мне нужно смыть кровь и грязь от этого русского корабля, — крикнула она через открытый дверной проем. — Вы можете не уходить. Угощайтесь сигаретой и водкой, если есть желание.

Я не ханжа, но пребывание в компании красивой женщины, пока она принимает душ, не было обыкновенным времяпрепровождением среднего капитана трампового судна. Мне на мгновение пришло в голову, что, поскольку она, с юридической точки зрения, не существует, я был волен предпринять любые бесчестные действия, если бы я таковые вынашивал. К тому же она попросила меня остаться, поэтому я вытащил из коробки пастельно-розовую с золотым ободком сигарету "Собрани", закурил и вдохнул в легкие дым. Он был мягче, чем мои обычные "Сениор Сервис", с пряным вкусом, который мог быть экзотической смесью балканских табаков или просто плодом моего воображения.

Я собирался налить себе еще рюмку водки, когда услышал девичье хихиканье и повернулся, чтобы увидеть Хелену в длинном халате, стоявшую в двери ванной как в рамке.

— Думаю, в следующий раз я предложу вам "Блэк Рашн". Эти розовые вам совсем не идут.

Мне понравилась мысль о возможности следующего раза, но вид ее лица напомнил мне о том, что Масленников сделал с ней. Без макияжа нанесенные ей побои были очевидны. На обеих скулах были багровые следы от кулаков, вокруг одного глаза красовался пурпурный синяк, а на нижней губе была глубокая трещина.

Она перехватила мой взгляд и скривила губы, как мне показалось, болезненно.

— Теперь вы знаете, что может скрыть театральный макияж и помада, — сказала она. — Но это еще не самое худшее.

Она повернулась и сбросила халат до талии. Я увидел пышную грудь, но не она привлекла мое внимание. Ее обнаженную спину покрывали темно-багровые рубцы и синяки.

— Боже мой, какой ублюдок.

— Он бил меня ремнем с пряжкой.

— Если я когда-нибудь доберусь до него...

— Молитесь никогда не оказаться рядом с ним. Он настоящий зверь.

Она поправила халат и повернулась ко мне лицом. Ее глаза были сухими, но яростно горящими.

— Я бы действительно застрелилась, чтобы не вернуться к этому снова. У меня в сумке есть еще один пистолет, который стреляет отнюдь не холостыми патронами.

Я видел мужчин, избитых до крови, но вид того, что сделал с ней Масленников, вызывал у меня тошноту.

— Это еще одна причина, по которой мы доставим вас в Давао незаметно.

Я потушил розовую сигарету:

— Наслаждайтесь ванной и дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится.

 Это прозвучало жалко, но я не мог придумать, что сказать лучше. Так что я позволил себе уйти и оставил ее одну.

Глава шестнадцатая

— ...И мы предаем ее бренную оболочку бездне, чтобы она обратилась в прах, ища воскресения тела…

Я стоял с непокрытой головой у носилок, на которых лежал накрытый красным флагом сверток, и читал слова службы по погребению на море. Я не был религиозным, да и настоящего  трупа не было, но я все же был тронут простыми словами молитвенника. Было десять часов утра на следующий день после нашей встречи с "Адмиралом Альтфатером", и "Ориентал Венчур" лежал в дрейфе, мягко вздымаясь и покачиваясь на длинной океанской зыби. Траурная процессия состояла из Лотера, Крампа — который свернул старый соломенный матрас, утяжелил его железным ломом, подаренным главным инженером, и обшил его толстым брезентом, — китайского боцмана и шестерых матросов, которые держали носилки, опиравшиеся одним концом на планширь фальшборта, ожидая сигнала поднять внутренний конец.

— …когда море отдаст мертвых и наступит воскрешенная жизнь чрез Господа нашего Иисуса Христа. Аминь.

Я закончил молитву и кивнул боцману. Носилки приподняли, и брезентовый сверток, содержавший то, что в журнале записано как останки леди Хелен Эшворт, скользнул по деревянным доскам за борт и упал в воду в западной части Тихого океана. Я подошел к борту и стал смотреть вниз на кристально прозрачную воду, наблюдая, как брезент скользит все глубже и глубже, пока он не исчез в синих глубинах.

— Дать ход, Мак-Грат, — скомандовал я третьему помощнику капитана, который почтительно наблюдал за церемонией с крыла мостика.

Присутствовавшие на церемонии похорон расходились по мере того, как судно постепенно набирало ход. Крамп отстегнул с носилок флаг, свернул его и протянул Лотеру.

— Спасибо, чиппи, — сказал тот. — И пустите слух среди команды, что сегодня утром была похоронена в море леди Эшворт.

— Есть, сэр, — ответил Крамп. — Нет ничего страшного в том, что некоторые из нас поднимут стакан в память о ней, когда мы доберемся до Давао, если вы понимаете, что я имею в виду, сэр.

— Что ж, только не переусердствуйте. И держите глаза открытыми. Я думаю, что большинство парней заслуживают доверия, но дайте мне знать, если вы увидите, что кто-то шпионит за пассажирскими помещениями.

— Не волнуйтесь, мистер старпом, прослежу в лучшем виде.

— Я, честно говоря, не вижу в этом смысла, — сказал Лотер позже, когда мы сидели в моей каюте, принимая рюмку перед обедом. — Наверняка было бы достаточно просто сделать запись в судовом журнале.

— Возможно, вы правы, Питер, — ответил я. — Я сомневаюсь, что у британских властей возникнут какие-либо вопросы после того, как я сообщу о смерти консулу в Давао. Прискорбный случай самоубийства, вероятно, вызванный продолжающимся горем по поводу смерти ее мужа. Нет, меня беспокоят русские по получению сведений с "Адмирала Альтфатера". Если они почуют подвох и начнут задавать вопросы на набережных порта, то, если кого-то из нашей толпы спросят, те подтвердят, что судно останавливалось для похорон.

— Но мы не сможем держать в секрете присутствие Хелены на борту до Давао. Большинство офицеров уже знает, что она жива, и некоторые из членов экипажа наверняка заподозрят это.

— Нам просто нужно сделать все, что в наших силах, Питер. Да Сильва позаботится о ней и будет приносить ей еду, а ей просто придется оставаться в своей каюте. До Давао всего неделя.

— Но ей нужно будет стирать одежду, и она не может оставаться все время взаперти.

— Слушай, Питер, это ее дело, — твердо ответил я. — Экипажу официально объявили, что она мертва и похоронена. Если Хелена хочет, чтобы леди Эшворт исчезла навсегда, ей нужно держаться подальше от чужих глаз, пока мы не высадим ее в Давао. Мы можем положиться на офицеров, но кто знает, что скажет какой-нибудь сопливый механик при угрозе жизни. В конце концов, кто-то обязательно проговорится, и лучшее, на что мы можем надеяться, это то, что к тому времени Хелена будет надежно спрятана где-то под новым именем. И чем меньше кто-то на борту знает об этом, тем лучше.

Я подумал о Хелене, одной в пассажирском люксе, без сомнения, улыбающейся, ожидающей завершения своих собственных похорон. До нашего прибытия в Давао оставалось всего несколько дней, но одно дело — сохранить в тайне пребывание Хелены на борту, а совсем другое — доставить ее на берег на Филиппинах без каких-либо документов. Но я обдумал это, и мне пришло в голову вероятное решение: надо подключить возможности майора Спенсера. Если это сработает, то ей не придется ступать ногой на филиппинскую землю. Однако ей все равно придется высаживаться в США. Иммиграционные власти не одобряют прибывших без документов. Но Хелена была находчивой женщиной, и, возможно, Спенсер сумеет, как она надеется, предоставить ей необходимые документы. Но как ему удастся это сделать, пока мы в море, я не мог себе представить.