Джон Пристли - Затерянный остров

Уильям рассмеялся:

— Мне кажется, вы упускаете суть, Рамсботтом. Вам просто не понять коммандера. У нас с ним тоже мало общего, но я его понимаю. Дело в том, что у коммандера есть некий моральный кодекс, против которого он не пойдет. Он может сколько угодно желать женщину, однако, если связь с ней противоречит кодексу, тут он пас.

— Похоже на то, — признал Рамсботтом. — Я понимаю, о чем вы. И все равно получается в конечном итоге, что свой кодекс он чтит больше любимой женщины. Вот и поделом, жаловаться не на что.

— Это еще как посмотреть. Его суженая не может быть с ним, потому что вышла за другого, и ничего с этим не поделать. Как тут не жаловаться?

— То есть вы верите в суженых?

— Да, — без колебаний ответил Уильям, сразу же подумав о Терри.

— Ну, тогда вы меня удивляете. В вашем возрасте пора бы уже…

— Возраст тут ни при чем!

— Может, и нет, — задумчиво протянул Рамсботтом. — Возраст без опыта ничего не стоит. Но я все же не верю в эту ерунду про одну-единственную, уготованную судьбой. Сомнительно мне, что с одной женщиной мужчина будет наслаждаться счастьем дольше пары месяцев. При этом вокруг пруд пруди других женщин — небось даже по соседним домам полдюжины наберется, — которые подошли бы ему ничуть не хуже. Коммандер же уперся в одну просто потому, что не смог ее заполучить, вот она и кажется ему лучше тех, которые более доступны. Все дело в недосягаемости — как с клубникой в декабре. У коммандера таких фанаберий в голове хватает — да и у вас тоже, я погляжу. У меня, к счастью, нет. А что в итоге? Коммандер, при всей его тяге к воздыханиям, женщин не любит, и они от него никаких радостей не видят. А я люблю, и они тоже не внакладе. Вы же, Дерсли, получается, середина на половину. Так что осторожнее, не прогадайте.

— В каком смысле? — ощетинился Уильям.

— Я видел вас с нашей общей знакомой Терри Райли. Не думайте, что у меня глаз нет. И родился я не вчера. Ничего не могу сказать, она девушка видная, таких поискать еще. Но вы все-таки полегче, полегче. И не берите пример с коммандера. Не надо этих «услад очей моих». Пользуйтесь тем, что дают, и не привязывайтесь.

— Но позвольте!.. — запротестовал Уильям.

Рамсботтом, однако, уже удалялся в кают-компанию, покачивая головой. Уильям за ним не пошел, остался на палубе думать о Терри и искать ее черты в рдеющих углях заката.

5

— А вот здесь, — капитан Преттель указал на другой берег лагуны, — живет англичанин.

Англичанин! Все заинтересованно оглянулись. Ни на одном из островков им пока не попадались соотечественники.

— Да-да, англичанин. Очень старый, очень. Может, помер уже. Зовут капитан Джари. Ему то и дело тупапау мерещатся. Он и сам вылитый тупапау.

В памяти Уильяма возникло какое-то смутное воспоминание. Что-то знакомое… И тут он словно перенесся в отцовский кабинет, где разбирал оставшиеся после дяди бумаги. Выцветший снимок с тощим стариком, и подпись дядиным почерком на обороте: «Кап. Стейвлинг на Манихики, только что услышал шаги тупапау на крыше. Последняя встреча. Никогда больше не видел беднягу капитана». У Уильяма засосало под ложечкой. Как давно и далеко это было, он и не чаял увидеть все чудеса воочию! А теперь он здесь. Но ведь фамилия капитана Джари, а не Стейвлинг… Тот, должно быть, давно умер. На этих островах какое-то засилье старых капитанов, которым мерещатся призраки, — с другой стороны, ничего удивительного, что моряки удаляются сюда доживать свои дни и со временем начинают видеть странные вещи. Может быть, заражаются суевериями от островитян, которые рассказывают всякие страхи о тупапау. А может быть, тупапау действительно существуют, и нужно просто прожить в здешних краях подольше, чтобы начать их видеть…

На острове насчитывалось не больше десятка хижин, но размерами выделялась одна — настоящее бунгало с проржавевшей металлической крышей, только очень запущенное. Да и сам остров казался каким-то потрепанным, в отличие от своих идиллических собратьев. Даже пальмы выглядели общипанными, хотя плодоносили, видимо, исправно, судя по внушительному грузу копры, дожидающемуся на берегу. Лагуна из лазурной превратилась в неприветливо-свинцовую, а кораллы торчали бесцветными грубыми обломками. Назывался этот нелюдимый остров Тапука. На песке чуть поодаль от тюков с копрой валялись три выставленные на продажу акульи туши с вычищенными и поставленными на распорки челюстями — словно зашлись сардоническим смехом, глядя на окружающую действительность. Как ни малолюден был остров, на берегу копошилось множество детей, которые плескались, ныряли и визжали во все горло. Обещанного капитана Джари среди островитян пока не наблюдалось, копрой занимался массивный туземец в хлопковых шортах и шоферской фуражке. Но когда Уильям и остальные сошли на берег, от бунгало с проржавевшей крышей отделилась и засеменила к ним какая-то фигура. Капитан Джари, больше некому. Весь его наряд составляли залатанные рабочие штаны, и впечатление он производил довольно отталкивающее — тощий как жердь, длинные седые лохмы и такая же борода, свалявшиеся седые волосы на груди. Капитан Преттель кинулся вперед обменяться рукопожатием, и старик тут же удалился с ним в бунгало, не удостоив троих незнакомцев даже взглядом. Как подтвердилось впоследствии, он их попросту не заметил. Компаньоны побродили по берегу, наблюдая за разгрузкой-погрузкой копры и за прыгающими в воде ребятишками, пока где-то через час не объявился принявший свою дозу спиртного Преттель и не попросил навестить старика в бунгало.

Вблизи капитан Джари выглядел еще патриархальнее, чем издалека, напоминая выцветший акварельный портрет пророка, неким чудом отрастивший настоящие волосы. Тусклые водянисто-голубые глаза усиливали впечатление иллюзорности. Уильям еще никогда не видел человека настолько дряхлого и жилища настолько заброшенного. Куда ни глянь — запустение, пыль, мусор… В одном углу расколотая мандолина, в другом — костяшки домино, тут плотницкие инструменты, здесь модель корабля с поломанными мачтами, три подшивки «Английского иллюстрированного журнала», «Последние дни Помпеи» Литтона, Библия, несколько неизвестных книг без обложки, две немецкие трубки с длинным чубуком, половина флейты, засаленные игральные карты, пара часовых пружин и плешивое, изъеденное молью чучело обезьяны. Посреди этой свалки на краю земли восседал капитан Джари в ожидании гостей-соотечественников. Он успел накинуть вытертый голубой китель, но застегнуть его на заросшей груди не удосужился.

— Да, — прошамкал он. — Родом я из Гримсби. Уехал в семьдесят восьмом, а с тех пор много воды утекло, джентльмены, ох, много. Я из Гримсби, и папаша мой был из Гримсби. Сорок лет в морях. Весь мир обошел под парусом. Никто из вас под парусом не ходил? — Он посмотрел на них своими линялыми глазами, подслеповатостью напоминающими окна в выселенном доме. Ответа он не ждал. — А потом пятнадцать лет на пароходе. Списался на берег, и вот уже двадцать лет, а может, больше, сижу тут. Думал, помирать пора, ан нет, еще одну семью тут завел, уже внуки пошли. — Он надтреснуто хихикнул. — Третья семья на моем веку, джентльмены. Еще одна у меня в Веллингтоне. Но я не новозеландец, вот уж нет. Я из Гримсби, хоть и уехал аж в семьдесят восьмом. Бывали там?