Джон Пристли - Затерянный остров

На следующее утро прощаться со шхуной вышел весь остров — кто-то на лодках, кто-то с белоснежного пляжа, а кто-то (самые молодые и шустрые), окунувшись в расплавленное золото лагуны. За ними раскинулся пестрый, как лоскутное одеяло, ярко-розовый с фиолетовым берег, а еще дальше, за пальмовой рощей, на внешнем берегу, подернутое дымкой из мельчайших брызг, голубело небо, словно отрез выцветшего шелка. Несказанную прелесть этой сцены в глазах Уильяма нарушала только фигура мистера Дривнака, который махал шхуне вместе со всеми, желая счастливого пути, — такой же улыбчивый, такой же обливающийся потом и совершенно отчаявшийся.

4

После первой стоянки в плавании наметилось идиллическое однообразие. У некоторых островов имелись лагуны, где шхуна могла встать на якорь, к другим приходилось подбираться с внешнего берега и спускать шлюпку. Первая высадка на шлюпке заставила Уильяма порядком понервничать. Грузный Рамсботтом — лакомая добыча для акул — так и не преодолел нелюбовь к этому способу высадки. Только коммандер получал удовольствие и восхищался слаженной работой местных матросов. При всей разнокалиберности островов разницы между ними не наблюдалось почти никакой: те же белоснежные пляжи из кораллового песка, те же шелестящие пальмовые рощи, те же хижины и штабеля копры. Менялись лица островитян, но в массе своей они все равно казались одной и той же толпой. Прозрачный француз исчез, его место занял миссионер-мормон — жизнерадостный, румяный и достаточно общительный, однако неинтересный собеседник, давно, судя по всему, отошедший от канонического мормонства. Он провел службы на двух-трех крупнейших островах по ходу следования, и Уильям посетил одну из них. Мужчины и женщины сидели отдельно, все увлеченно пели, иногда переговаривались во время проповеди, однако в целом мероприятие оказалось довольно скучным. На шхуне все уже освоились, хотя бытовые неудобства со временем только усиливались — в кают-компанию проникали тараканы и жуки-костоеды, водившиеся в копре, пресной воды не хватало, так что мыться (и даже просто умываться) приходилось в рифовых бассейнах. Рацион, сократившийся до риса, рыбы и красной фасоли, не шел ни в какое сравнение с относительной роскошью и разнообразием первых дней. Однако, несмотря на мечтательные разговоры о том, какие блюда они сейчас заказали бы в приличном ресторане, к вынужденным неудобствам компаньоны относились философски.

Каждый новый день приближал их к Затерянному. Они кожей чувствовали, как сокращается расстояние. Вечер за вечером, когда «Хутия» прокладывала свой призрачный курс под звездами, они заводили разговор об острове, и скоро не осталось ни одной мало-мальски связанной с урановой рудой и неизвестными тихоокеанскими островами темы, которую бы они не затронули хоть раз. Коммандер по-прежнему ходил самым окрыленным, Уильям пребывал в ровном расположении духа, а Рамсботтом попросту перестал ворчать.

Тем не менее жизнь на этих коралловых островах ему откровенно не нравилась.

— Если хотите знать мое мнение, — заявлял он, не дожидаясь, пока кто-то действительно поинтересуется, — на любой самой захолустной ланкаширской улочке и то больше событий, чем тут на две тысячи миль окрест. Я могу понять, когда сюда приезжают отдохнуть от суеты — это пожалуйста, за милую душу, но искать здесь приключений? Увольте! Если в здешних краях что и есть хорошего, то лишь удаленность отовсюду, и если кого-то это приводит в экстаз, то и на здоровье. Но без меня. Мне нужно хоть какое-то подобие жизни, а тут зачахнуть можно, пока что-нибудь приключится.

По иронии судьбы на следующий день именно Рамсботтом и нашел приключений на свою голову. Шхуна пристала к небольшому островку, недавно покинутому жителями и населенному теперь лишь полчищами крачек. Рамсботтом в одиночку отправился на риф, где имелось множество крохотных бассейнов. Уильям и коммандер, потеряв его из виду, решили, что он купается где-нибудь вдали от посторонних глаз. Они покуривали, лениво перебрасываясь односложными репликами, когда перед ними вдруг возникла розовая от закатных лучей обнаженная фигура, выделывающая странные антраша. Это был Рамсботтом. Он скакал к ним вприпрыжку, прижимая к себе сверток из рубахи и брюк. Постепенно он перестал дрыгать ногами, замедлил прыжки и, просеменив последние метры, плюхнулся на песок рядом с друзьями, тяжело дыша. Только тут они увидели, что одна нога у него кровоточит.

— Если вы порезались о кораллы, Рамсботтом, то нужно немедленно промыть рану, — заявил коммандер. — Что случилось?

Рамсботтом только отдувался, не говоря ни слова. Взгляд у него был диковатый.

— Что произошло? — встревожился Уильям. Вдруг толстяка хватил солнечный удар?

— Вы видели, как я бежал? — выдохнул Рамсботтом. — За мной гнались!

— Гнались? — Компаньоны переглянулись в недоумении. Вокруг не было ни души.

— Вот именно. — Рамсботтом помолчал минуту, потом с усилием сел. — Кошмарное происшествие. Хотите верьте, хотите нет, за мной погнался огромный угорь! Смейтесь-смейтесь, я не выдумываю. В рот теперь угря не возьму! Я пошел вон туда, к бассейну, разделся, там было глубоковато, поэтому я сел на край и стал болтать ногами в воде, как в детстве. И вдруг какая-то темная тень клацает зубами у моего колена. Я опешил. «Так, — говорю, — позвольте!» И тут, не успел я даже ноги вытащить, как он опять лязгает зубами — видите, кожу ободрал. Я вскочил на кромку, пытаюсь разглядеть, что же там кусается, а он вылетает из воды и прямо на меня! Огромный угорь, футов пять-шесть длиной, толщиной с две моих руки. А зубищи! Частокол! Прямо из воды бросился. Такое чувство, что он меня там лет двадцать поджидал, копя злобу. «Ну, Джонни Рамсботтом, живым не уйдешь!» — такой у него был вид. «Нет уж, дудки», — подумал я и бочком-бочком к соседнему бассейну. А этот гад за мной. Не шучу! Вылез и ползет за мной, лязгая зубами, как бешеный пес. «Деру!» — сказал я себе и пустился наутек. Сколько он за мной гнался, не знаю, я не проверял. И вы на моем месте тоже дали бы стрекача. Клянусь, он ненавидел меня всем существом и разорвал бы на клочки в два счета. Пропади они пропадом эти угри, видеть их больше не хочу. Разве что в заливном. А теперь скажите, что я все выдумал.

Капитан Преттель, однако, узнав об этом приключении, долго хохотал и хлопал Рамсботтома по спине, но подтвердил, что в здешних лагунах водятся гигантские угри под названием мурены и, видимо, именно такая напала на незадачливого купальщика. История эта подняла настроение сумрачному шкиперу на несколько дней. Он снова начал напевать и перешел на ром вместо джина — верный признак, что окружающий его мир перестал быть чужим и враждебным.