Николай Панов - Морские повести
Старпом встал, быстро застегивая китель. Молча пожал Калугину руку, внимательно прочел удостоверение, командировку и аттестат. Взглянул на Калугина снова, как бы сравнивая его лицо с фотокарточкой на удостоверении.
— На довольствие вас зачислю, товарищ капитан… Кушать будете в кают-компании, вместе со всеми офицерами. Только, сожалею, постоянного места за столом предоставить вам не могу. Будете сидеть на свободных местах вахтенных офицеров… Очень сожалею…
Он обрывисто замолчал, не сводя с Калугина неотступный вопросительный и действительно будто извиняющийся взгляд.
— Что ж, превосходно, — весело сказал Калугин. — Вы напрасно волнуетесь, товарищ старший лейтенант. Знаете, на передовой, в землянке, иногда и просто на полу ели, из одного котелка…
Но, еще не договорив фразы, он понял, что она не произвела желаемого эффекта.
— Ценим лишенья и подвиги сухопутных друзей, — сказал Бубекин. — Ценим и восхищаемся и счастливы были бы разделить их сами… — Горечь, прозвучавшая в его тоне, сменилась неожиданным раздраженьем. — Однако разрешите вам доложить, товарищ капитан, теперь будете кушать не в землянке, а в кают-компании эскадренного миноносца… Со всем флотским гостеприимством привыкли принимать гостей.
— Но я же не гость, Фаддей Фомич, — улыбнулся Калугин. — Я такой же офицер, как и вы. Как видите, командирован к вам для работы.
Недоверчивое выражение пробежало по лицу старпома. Будто удержавшись с трудом, чтобы не возразить что-то, он тщательно разгладил и положил на стопку документов листок аттестата.
— С ночевкой устроились?
— Прекрасно устроился, — сказал Калугин. — Старший лейтенант Снегирев пригласил меня в свою каюту.
— В таком случае прошу отдыхать. Вестовой принесет вам белье. Чем еще могу служить, товарищ капитан?
— Да нет, будто все, — поспешно сказал Калугин. — Спасибо за содействие, Фаддей Фомич.
— Прошу отдыхать.
Бубекин отвернулся к столу, взял в руки журнал, давая понять, что разговор окончен.
Когда теперь в обеденное время Калугин вошел в кают-компанию, Бубекин рассматривал истрепанную географическую карту, разложенную на боковом столике, возле дивана. Почти все офицеры были, видимо, в сборе.
Снегирев тоже склонялся над картой. Лейтенант Лужков и доктор Апанасенко — медлительный, рябоватый юноша с белыми погонами младшего лейтенанта медицинской службы — играли в шахматы, то и дело поправляя фигуры, сползающие от качки на соседние клетки.
Мистер Гарвей стоял, опершись на спинку кресла доктора; золотая завитушка нашивки блестела на рукаве его кителя.
В дверях вырос рассыльный. Изогнутая дудка на его груди покачивалась в такт быстрому дыханию.
— Разрешите обратиться, товарищ старший лейтенант.
Старпом оторвался от карты. Необычно доброе выражение разгладило его брови.
— Ну что, рассыльный?
— Товарищ старший лейтенант, командир корабля на мостике. Просит начинать обед без него.
— Хорошо, свободны, — сказал Бубекин.
Рассыльный исчез. Слегка вразвалку старпом прошел к креслу во главе стола, остановился, опершись рукой на скатерть.
— Товарищи офицеры, прошу занимать места.
Все садились за стол. Калугин стоял в нерешительности. Куда садиться на этот раз? Бубекин указал на одно из кресел.
— Прошу вас сюда. Артиллерист на вахте, придет позже.
Калугин сел между Снегиревым и Лужковым. Напротив него был мистер Гарвей. Кресло во главе стола, рядом с Бубекиным, — командирское место — оставалось свободным.
Вестовой двигался вокруг, наливая в стоящую перед каждым стопку «наркомовские сто граммов» — паек боевых походов. Каждый придерживал стопку рукой, чтоб не расплескалось ни капли.
Старпом вынул из кармана головку чесноку, делил ее на дольки, молча перебрасывал по коготку каждому из сидящих.
— Вам? — сказал он Калугину.
— Спасибо, с удовольствием! — Калугин протянул руку. Здесь, в Заполярье, чеснок считался одним из величайших лакомств. Он стал снимать с остроконечной дольки кожицу, похожую на твердый розоватый шелк.
— Мистер Гарвей? — спросил Бубекин.
— О, весьма благодарен, — холодно сказал Гарвей. Он взял чеснок двумя пальцами, как неведомое, опасное насекомое, положил рядом с вилкой и ножом.
— Это подарок жены, мистер Гарвей, это жена мне из эвакуации прислала… Вы слышали эбаут аур нью виктори — о нашей новой победе?
— О нет, не слышал! — Гарвей предупредительно повернул к нему свое окаймленное бородой лицо.
— Уй эдвенс…[11] Радисты приняли сводку… Нашими войсками занят населенный пункт Ковачи… В десяти милях от моего родного поселка… Ниир май нейтив тоун…[12]
«Как он преобразился, — думал Калугин, глядя на старпома. — Он просто счастлив, ему сейчас хочется всем делать приятное. Он и с Гарвеем говорит по-английски, чтоб сделать ему приятное…»
Бубекин натирал чесноком хлебную корочку, она золотисто отливала в его коротких пальцах.
— Выпьем, товарищи, за наши победы!
— Я понимаю вашу радость, — как всегда не спеша и отчетливо выговорил Гарвей. Он взял стопку в одну руку, поднял два вытянутых пальца другой. — Знаете этот международный символ? Победа — ви́ктори…
Он опустил пальцы, поднял стопку, его борода запрокинулась, дрогнул сизый бугор кадыка. Вестовые разносили тарелки с супом. Суп в тарелке Калугина угрожающе раскачивался, в такт крену корабля, чуть не выплеснулся на скатерть.
— Ложку в тарелку положите, товарищ капитан, — и порядок, — сказал над ухом Калугина Гаврилов. Каждый раз Калугин забывал сделать это, и каждый раз Гаврилов напоминал: тихо, но очень значительно, наклоняя к Калугину свою большую белокурую голову.
Проглатывая водку, борясь с суповой тарелкой, Калугин отвлекся от разговора. В громкоговорителе загремел вдруг металлический, самоуверенный голос, под резкий аккомпанемент рояля:
Он выпил шесть стаканов квасу,Твердил, влюбленный, каждый раз,Когда платил монеты в кассу:— Какой у вас прекрасный квас!
— Вот дает дрозда, — сказал Бубекин. Он улыбнулся от неожиданности, но тотчас нахмурился, бросил быстрый взгляд на Гарвея. — Вестовой, рассыльного в радиорубку. Прекратить этот бред. Пусть поставит хорошую пластинку. Чайковского пусть дадут.
Но едва вестовой дошел до двери — голос оборвался так же внезапно, как возник.
Вокруг стола звучал разговор. Штурман Исаев говорил, не поднимая глаз от тарелки.
