Крушение шхуны "Графтон" - Ф. Е. Райналь
ПРИЛОЖЕНИЕ
I
Донесение капитана Дальгарно о крушении корабля "Инверкольда" у островов Аукланда.
Мы вышли из Мельбурна в Валпарайзо 21 февраля 1864 г. на корабле Инверкольд вместимостью в 1100 тонн. Экипаж наш состоял из 25 человек, считая офицеров в том же числе. Ни путешественников, ни пассажиров с нами не было.
3 марта, вечером, вдали показалась группа островов Аукланд, они находились от нас тогда в расстоянии двадцати миль. Мы бы увидели их ранее, но к ночи спустился необыкновенно густой туман. С.-з. ветер, которым мы шли, вдруг спал и наступило то полное затишье, которое в этих местах всегда предвещает что-нибудь очень дурное. Штиль длился несколько часов; наш корабль понесло течением к берегам этих опасных островов. Совсем незаметно принесло нас очень близко к земле.
Барометр быстро падал и не на шутку меня пугал. Скоро после захода солнца, черные, предвещающие бурю тучи потянулись с горизонта. В полночь вдруг поднялся сильный, порывистый западный ветер. Наше положение становилось очень неприятным. Мы были подле самых берегов всего на расстоянии двух миль, именно в том месте, где идет цепь подводных скал. Море бушевало, и огромные волны Тихого океана с ревом разбивались об утесы.
Мы распустили все паруса, но, несмотря на наши старания, я скоро увидел, что мы больше отсюда не выйдем и корабль разобьется о подводные камни. В самом деле, около двух часов ночи мы почувствовали страшный толчок, от которого мачты сломались. Последняя минута наступила.
"Инверкольд" изо всех сил налетел на подводную каменную гряду подле неприступной скалы. Нечего было думать о спасении корабля, который впрочем вскоре разбило в щепы. Мы все тотчас заметили рядом со скалой бухточку, где берег был не так крут.
Я бросился вплавь в бухту и зацепился за скалу остатком всех моих сил. Несколько матросов, которые доплыли раньше меня, помогли мне вскарабкаться на утесы и добраться до берега. Каждую минуту подплывали другие несчастные, и мы им тоже помогали. Когда наступил день, мы сосчитали, сколько нас осталось; нас спаслось девятнадцать человек. Одни из нас были ранены, другие более или менее сильно контужены.
Обходя берег, покрытый остатками разбившегося корабля, мы нашли трупы остальных шестерых экипажа. Они погибли ночью. Мы сняли с них одежду, вещи, сделавшиеся для нас драгоценными. Похоронить их мы не имели сил, потому и оставили их на тех же местах, где они лежали. Хищные птицы вскоре их совсем уничтожили. Пошли мы к обломкам и, рассматривая их, нашли несколько кусков ветчины и сухих сухарей. Сухари, впрочем, до того пропитались морской водой, что только сильный голод мог заставить их есть. Несмотря на это, мы взяли все с собой.
Мы поели немного, подкрепились и взобрались на скалу: на противоположной стороне я увидел гавань, которая, по моему соображению, была Портом Росс или залив Сары.
Я не ошибся. Мы сошли к нему и жили там несколько дней. Но припасы наши истощились, нам нечего было есть, и мы, разделавшись на группы, разошлись по острову.
С этой минуты я больше никого не видел из тех, кто пошел отыскивать лучшее место. Должно быть, они все погибли, изнуренные усталостью и голодом.
Мой помощник и еще четверо матросов остались со мной в Порте Росс.
К счастью, я нашел у себя спички, которые лежали в жестяной коробочке. Несмотря на то, вода их подмочила, и я должен был их высушить. До тех пор мы сильно страдали от холода, от промокшего на нас платья. Но вот наконец мы зажгли костер, и все обогрелись и обсохли.
Ночевали мы, как дикие звери, просто под деревьями, и ели ракушки или мелкую рыбу, которую находили на песке или на скалах после морских приливов. Как же мы бывали счастливы, когда находили морского льва; убивали мы этих зверей толстой палкой, вырезанной перочинными ножами. К несчастью, тюлени попадались очень редко.
Из высушенных тюленьих кож и из веток мы построили маленькую, узкую пирогу; на ней мы переехали через пролив, который отделяет Аукланд от острова Эндерби. Тут мы нашли бездну кроликов, которых, должно быть, завезли сюда колонисты в 1848 году. Мы поселились на этом островке и, охотясь за зверьками, могли без голода продолжать свое существование.
Из четырех оставшихся со мной матросов трое умерло один за другим; теперь нас было всего трое; я, мой помощник и матрос. Когда товарищи умерли, мы их похоронили на песчаном берегу; вырыть могилу не стоило здесь труда.
Мало помалу мы собрали тюленьих шкур столько, что построили шалаш вроде юрты эскимосов. Это жилище плохо защищало нас от постоянных дождей и непогод.
Время от времени мы на нашей лодочке переплывали пролив; ездили в Порт Росс, чтобы поохотиться за тюленями, а также все надеясь отыскать хоть кого-нибудь из других товарищей.
Так прошло двенадцать месяцев. Однажды, во время нашего путешествия в Порт Росс, мы увидели корабль, который зашел в эту гавань. На его мачте развевался испанский флаг. Он бросил якорь в Лори-Ков.
Никогда мы не видели ничего приятнее этого. С криком радости кинулись мы все к берегу, где была вытащена пирога, и, схватив весла, сильно гребли в сторону корабля.
Нас заметили, наша странная одежда поразила; экипаж столпился у борта, с любопытством рассматривая нас. Офицеры, стоя несколько позади, тоже навели на нас морские трубки.
Несколько минут спустя мы взошли на палубу корабля. Нас принял капитан и спросил, отчего мы в таком несчастном, оборванном виде. Мы рассказали свою историю. Офицеры и матросы столпились вокруг нас, но только одни офицеры знали немного английский язык и понимали нас. Впрочем, наши рассказ перевели тем, кто не понимал языка, и с этой минуты нас все приняли необыкновенно ласково.
Капитан дали приказание снабдить нас необходимым; все наперерыв старались нами услужить. Товарища нашего матроса дружелюбно приняли в свой круг испанские матросы и заботливо ухаживали за его слабыми расстроенным здоровьем.
Моему помощнику и мне капитан предложили свою каюту. Все время, пока мы оставались на корабле, капитан и офицеры обращались с нами, как с лучшими друзьями.
Этот хороший поступок, в котором выказали столько дружбы и ласки офицеры другой нации, никогда не изгладится из моей памяти. Это самое лучшее, самое дорогое воспоминание всей моей жизни.
Корабль этот был испанский бриг, который возвращался из Китая в
