Джек Лондон - Морской волк. Бог его отцов
— И, верно, кто-нибудь другой стлал вам постель?
— Мне случалось и самой это делать.
— Часто?
Она отрицательно покачала головой.
— А вы знаете, что в Соединенных Штатах делают с такими несчастными, которые, подобно вам, не зарабатывают себе на жизнь?
— Я очень невежественна. Что же делают с ними?
— Сажают их в тюрьму как бродяг. Будь я мистером ван Вейденом, который вечно возился с вопросами справедливости, я спросил бы вас, какое право вы имеете жить, ничего не делая.
— Но так как вы не мистер ван Вейден, то я не обязана отвечать, не правда ли?
Она улыбнулась ему своими испуганными глазами, и мне стало больно за нее. Я решил вмешаться и направить разговор по другому руслу.
— Вы заработали хоть доллар собственным трудом? — торжествующе спросил капитан, заранее уверенный в ее ответе.
— Да, заработала, — тихо ответила она, и я чуть не расхохотался, когда увидел, как вытянулось лицо Вольфа Ларсена. — Помню, когда я была девятилетней девочкой, отец как-то раз дал мне доллар за то, что я сидела совершенно смирно пять минут.
Он снисходительно улыбнулся.
— Но это было давно, — продолжала она, — и едва ли вы будете требовать от девятилетней девочки, чтобы она зарабатывала себе на жизнь.
— Но теперь, — продолжала она после небольшой паузы, — я зарабатываю около тысячи восьмисот долларов в год.
Все, словно сговорившись, оторвали глаза от тарелок и уставились на нее. На женщину, зарабатывавшую тысячу восемьсот долларов в год, стоило взглянуть.
Вольф Ларсен не скрывал своего восхищения.
— Жалованье или сдельная работа? — спросил он.
— Сдельная, — с живостью ответила она.
— Тысяча восемьсот, — рассчитывал он. — Это значит, полтораста долларов в месяц. Ну, что же, мисс Брюстер! Мы тут на «Призраке» не скупимся. Считайте себя на жалованье все время, пока вы останетесь с нами.
Она ничего не ответила.
— Я забыл спросить, — вкрадчиво продолжал он, — в чем состоит ваше занятие. Какие полезные предметы вы выделываете? Какие вам нужны инструменты и материалы?
— Бумага и чернила! — рассмеялась она. — И, увы, пишущая машинка!
— Так вы — Мод Брюстер! — спокойно и уверенно проговорил я, как будто обвиняя ее в каком-то преступлении.
Она с любопытством взглянула на меня.
— Откуда вы знаете?
— Ведь я не ошибся? — ответил я вопросом.
Она кивнула головой. Теперь пришел черед удивляться Вольфу Ларсену. Это магическое имя ничего не говорило ему. Я был горд тем, что я его знал, и в первый раз за долгое время ясно сознавал свое превосходство над этим человеком.
— Я помню, как я раз писал рецензию на тоненький томик… — начал я, но она перебила меня.
— Вы! Вы…
Она смотрела на меня широко раскрытыми, изумленными глазами.
— Гэмфри ван Вейден! — докончила она и со вздохом облегчения добавила: — Я так рада! Я помню вашу статью, — поспешно продолжала она, заметив неловкость своего последнего замечания, — в которой вы слишком польстили мне.
— Ничуть, — галантно возразил я. — Не подрывайте мое реноме критика. Впрочем, все мои коллеги были со мной согласны. Разве Лэнг не причислил ваш «Вынужденный Поцелуй» к четырем лучшим сонетам, написанным на английском языке женской рукой?
— Вы очень любезны, — проговорила она.
Изысканность ее слов и манер пробудила в моей душе множество ассоциаций, напомнивших мне о прежней жизни на другой стороне земного шара. Я ощутил острую тоску по родине.
— Итак, вы — Мод Брюстер! — торжественно произнес я, смотря на нее.
— Итак, вы — Гэмфри ван Вейден! — ответила она, глядя на меня с такой же торжественностью и уважением. — Как все это странно! Не должны ли мы ждать от вашего трезвого пера какой-нибудь фантастической морской повести?
— О, нет, уверяю вас! Я не собираю материалов, — ответил я. — У меня нет ни способностей, ни склонностей к беллетристике.
— Скажите, почему вы всегда прятались у себя в Калифорнии? — спросила она меня. — Это нелюбезно с вашей стороны. Мы на востоке почти не видели вас.
— Но я раз чуть не встретился с вами в Филадельфии. Вы читали там лекцию о Браунинге. К несчастью, мой поезд опоздал на четыре часа.
За этим разговором мы совершенно забыли, где находимся, и забыли о Вольфе Ларсене, безмолвно внимавшем нашей болтовне. Охотники встали из-за стола и ушли на палубу, а мы все еще сидели и говорили. С нами оставался лишь Вольф Ларсен. Я отметил, что он, откинувшись на стуле, с любопытством прислушивается к языку неведомого ему мира.
Я умолк на полуслове. Настоящее, со всеми его опасностями и тревогами, грозно встало предо мной. Мисс Брюстер взглянула на Вольфа Ларсена, и прежний ужас проснулся у нее в глазах.
Он встал и неловко рассмеялся металлическим смехом.
— О, не обращайте на меня внимания! — с деланно скромным видом произнес он. — Не считайтесь со мной. Продолжайте, продолжайте, прошу вас!
Но поток нашего красноречия уже иссяк, и мы тоже, смущенно улыбаясь, поднялись из-за стола.
Глава XXI
Досада Вольфа Ларсена на то, что мы с Мод Брюстер игнорировали его в нашем разговоре, искала выхода, и жертвой ее стал Томас Мэгридж. Он не переменил ни своих привычек, ни своей рубашки, хотя по поводу рубашки он утверждал противоположное. Но ее вид опровергал его слова, а скопление жира на печке и на кастрюлях не свидетельствовало и об общей опрятности.
— Я предостерегал тебя, кок, — сказал Вольф Ларсен. — Теперь пора проучить тебя.
Лицо Мэгриджа побледнело под слоем сажи, и когда Вольф Ларсен вызвал двух матросов с веревкой, несчастный кок обратился в бегство и, как безумный, заметался по палубе, преследуемый хохочущим экипажем. Выкупать его за бортом было для них большим удовольствием, так как он по-прежнему посылал на бак самую отвратительную стряпню. Обстоятельства благоприятствовали этой затее. «Призрак» скользил по спокойной поверхности моря со скоростью не более трех миль в час. Но Мэгриджу купанье не улыбалось. Вероятно, он видел раньше, как это делается. Кроме того, вода была очень холодна, а он не отличался крепким здоровьем.
Как всегда в таких случаях, подвахтенные и охотники высыпали на палубу, предвкушая забаву. Мэгридж, по-видимому, боялся воды, как кошка, и проявлял необычайное проворство, которого мы от него совсем не ожидали. Загнанный в угол, он ловко вскочил на крышу каюты и побежал к корме. Когда преследователи опередили его, он повернул и, промчавшись над камбузом, снова спустился на палубу. Гнавшийся за ним гребец Гаррисон начал настигать его. Но Мэгридж, внезапно подскочив, ухватился за снасти и повис на руках. Это произошло неожиданно. Качнувшись и выставив вперед ноги, он угодил ими Гаррисону прямо в живот. Матрос глухо вскрикнул и упал на палубу.
