Джек Лондон - Морской волк. Бог его отцов
Этот вопрос требовал прямого ответа. Челюсти прервали свою работу, уши перестали двигаться, и хотя глаза по-прежнему были устремлены в тарелки, каждый ждал ответа с напряженным и жадным вниманием.
— Месяца через четыре, а может быть, и через три, если сезон окончится рано, — сказал Вольф Ларсен.
Она ахнула и пробормотала:
— А я думала… мне говорили, что до Иокогамы всего день пути. Вы… — Она запнулась, оглядывая круг ничего не выражавших лиц, упорно смотревших в тарелки. — Вы не имеете права…
— Этот вопрос вы можете обсудить с мистером ван Вейденом, — ответил капитан, лукаво подмигнув в мою сторону. — Он у нас авторитет в вопросах права. Я же — простой моряк и смотрю на дело несколько иначе. Для вас, может быть, это несчастье, что вы должны остаться с нами, но для нас это, несомненно, счастье.
Он, улыбаясь, поглядел на нее. Она опустила глаза перед его взором, но снова подняла их и вызывающе посмотрела на меня. Я прочел в ее глазах невысказанный вопрос: прав ли капитан? Но я решил, что должен играть нейтральную роль, и ничего не ответил.
— А вы что думаете? — спросила она.
— Конечно, вам не повезло, особенно если вас ждут какие-нибудь неотложные дела в ближайшие месяцы. Но раз вы говорите, что ехали в Японию для поправки здоровья, то могу вас заверить, что нигде вы не поправитесь так, как на борту «Призрака».
Ее глаза возмущенно сверкнули, и на этот раз я должен был опустить свои и почувствовал, что мое лицо пылает. Я говорил как трус, но что мне оставалось?
— Мистер ван Вейден имеет основание так говорить, — расхохотался Вольф Ларсен.
Я кивнул головой, а она, овладев собой, ждала дальнейших объяснений.
— Ему и сейчас особенно нечем похвастать, — продолжал Вольф Ларсен. — Но он удивительно поправился. Посмотрели бы вы, каким он попал к нам на борт. Более жалкий образчик человеческой породы трудно было себе представить. Не правда ли, Керфут?
При таком прямом обращении Керфут смешался и, уронив на пол нож, утвердительно промычал.
— Он закалил себя чисткой картофеля и мытьем посуды. Не так ли, Керфут?
Охотник опять промычал.
— Смотрите на него. Правда, его нельзя назвать атлетом, но все-таки у него появились мускулы, которых не было, когда он попал на борт. И он сам стоит на ногах. А раньше он этого не мог без посторонней помощи.
Охотники начали пересмеиваться, но она взглянула на меня с сочувствием, которое с лихвой вознаградило меня за издевательства Вольфа Ларсена. Я так давно не встречал сочувствия, что оно тронуло меня и сразу сделало добровольным рабом этой женщины. Но я был зол на Вольфа Ларсена. Своими насмешками он оскорблял мое человеческое достоинство.
— Возможно, я научился стоять на ногах, — возразил я, — но еще не умею попирать людей ногами.
Он нагло взглянул на меня.
— Значит, ваше воспитание еще далеко не закончено, — сухо сказал он и повернулся к нашей пассажирке.
— Мы на «Призраке» очень гостеприимны. Мистер ван Вейден уже убедился в этом. Мы делаем все, что возможно, чтобы наши гости чувствовали себя как дома. Не так ли, мистер ван Вейден?
— Вплоть до чистки картофеля и мытья посуды, — ответил я, — не говоря уже о хватании за горло в знак дружеского расположения.
— Прошу вас не составить себе по этим словам ложного представления о нас, — с притворным беспокойством перебил Вольф Ларсен. — Заметьте, мисс Брюстер, что он носит за поясом кинжал, — вещь, гм, довольно необычная для корабельного штурмана! Личность почтенная, мистер ван Вейден иногда — как бы это сказать? — бывает склонен к ссорам, и тогда необходимы крутые меры. В спокойные минуты он очень рассудителен, и так как в настоящую минуту он вполне спокоен, то не станет отрицать, что лишь вчера грозился убить меня.
Я задыхался и свирепо смотрел на капитана. Он указал на меня.
— Вот, посмотрите-ка на него! Даже в вашем присутствии он едва владеет собой. Мне придется вооружиться, прежде чем я решусь выйти с ним на палубу.
Он печально покачал головой, бормоча: «Плохо, плохо дело!» — в то время как охотники ржали от удовольствия.
Грубые, хриплые голоса этих людей наполняли всю каюту. Это была какая-то дикость. Глядя на эту женщину, такую чужую здесь, я впервые понял, насколько сам слился с окружающей средой. Я знал этих людей и их умственный кругозор. Я сам был одним из них, жил промысловой жизнью, питался грубой пищей, и даже мысли мои редко выходили из рамок этой жизни. Мне не казались странными их грубые платья, суровые лица, дикий смех, качающиеся стены каюты с качающимися лампами.
Намазывая маслом хлеб, я случайно взглянул на свои руки. Кожа с суставов слезла и была воспалена, пальцы распухли, и ногти были с черной каймой. Я знал, что у меня борода росла густой щетиной, рукав разорван, у ворота моей синей рубашки не хватает пуговицы. Упомянутый Вольфом Ларсеном кинжал торчал из ножен у моего пояса. Мне все это казалось вполне естественным, но, взглянув вокруг глазами этой женщины, я понял, каким диким должно было все это представляться ей.
Она услышала насмешку в последних словах Вольфа Ларсена и снова бросила на меня сочувственный взгляд. Кроме сочувствия, я прочел в ее взгляде и тревогу.
— Быть может, меня возьмет какой-нибудь встречный пароход? — промолвила она.
— Тут не будет никаких встречных судов, кроме других охотничьих шхун, — ответил Вольф Ларсен.
— У меня нет одежды, нет ничего, — возражала она. — По-видимому, вы забываете, сэр, что я не мужчина и что я не привыкла к той скитальческой жизни, которую ведете вы и ваши люди.
— Чем скорее вы привыкнете к ней, тем лучше для вас, — ответил Вольф Ларсен. — Я дам вам материю, иголки и нитки, — добавил он, — и надеюсь, что для вас не будет таким уж тяжелым трудом сшить себе одно или два платья.
Она надула губы, давая понять, что шить не умеет. Мне было ясно, что она напугана и сбита с толку, хотя и старается это скрыть.
— Я надеюсь, что вы, подобно мистеру ван Вейдену, привыкнете сами обслуживать себя. Кстати, чем вы зарабатываете свой хлеб?
Она уставилась на него с нескрываемым изумлением.
— Поверьте мне, я не желаю оскорбить вас. Люди хотят есть и поэтому должны добывать себе пищу. Мои охотники добывают себе средства к жизни тем, что бьют котиков; я управляю шхуной. А мистер ван Вейден, по крайней мере, в настоящее время, зарабатывает свой хлеб, помогая мне. А вы чем занимаетесь?
Она пожала плечами.
— Вы сами кормите себя или это делает кто-то другой?
— Боюсь, что большую часть жизни меня кормили другие, — засмеялась она, храбро стараясь попасть в тон шуткам Вольфа Ларсена. Но я заметил, что чем больше она смотрела на этого человека, тем больший ужас отражался в ее глазах.
