Саша Кругосветов - Киты и люди
Джига сработала. Туземцы, не видевшие раньше ничего подобного, сначала онемели. Некоторые даже немного испугались грохота моих каблуков по деревянному помосту. Потом стали одобрительно ухать, топать ногами и трясти копьями в такт музыке. Раздалось одобрительное кудахтанье. Туземцы были покорены отчаянным ирландским танцем. Нас окружили и принялись разглядывать и ощупывать. Вождь племени счёл весьма привлекательной работу моих ботинок и из всех выбрал меня с Джорджем, нас приняли с гостеприимством и добротой. Оказалось, что моя находчивость спасла всех шестерых плененных матросов. Дальше пошло как по писаному.
Вначале мы прошли обряд инициации, в процессе которого нас подвергли длительной и мучительной процедуре татуировки, которую выполняли женщины-татуировщицы, лучшие специалисты острова.
Рисунок татуировки состоял из сложнейших узоров и орнаментов, наносимых на тело с большим вкусом и точностью. У мужчин на этом острове узоры были только на руках и ногах. «Дамы» были разрисованы гораздо плотнее, и татуировка покрывала их ноги, низ живота и наиболее укромные части тела. Этим ремеслом занимались исключительно женщины. Они наносили рисунок острым шипом какого-то растения. Шип закреплялся на костяной рукоятке. Его конец смачивали чернилами – смесью растёртого ореха и кокосового масла – и забивали в кожу ударами деревянной палки по ручке.
Я собрал в кулак всю свою силу воли и, стиснув зубы, мужественно переносил ужасное испытание. Джордж, наоборот, кричал, ругался, проклинал туземцев, желал своим мучительницам всевозможных видов кровавой гибели, умолял провидение, чтобы землетрясение погрузило этот ужасный остров в пучину моря, чтобы экипажи сорока шлюпок с эскадры военных судов поймали и посадили зарвавшихся дикарей, мучающих королевских подданных. Это очень развлекало женщин. Они смеялись, передразнивали Джорджа, подражали спазматическому подергиванию его рук и неприличным жестам. По прошествии ещё долгого времени его дразнили: «Нарлик-а-нутт муча пурк» (Нарлик-а-нутт – трус). Меня же называли: «Джим-арош ма коо мот» (Джим – храбрый вождь). Но это было потом. А сейчас… Волосы на моём теле выдёргивались морскими ракушками, и делалось это так ловко, будто вытаскивались перья из гусиной тушки. Татуировка только одной руки заняла восемь часов. Рука распухла и очень болела. Я был крайне изнурён, татуировщицы – тоже. Джордж жалобно выл, и в конце концов его оставили в покое. Мне же жестами сообщили, что ни в коем случае меня не отпустят и что процедуры будут продолжены. В конце дня я был в полубессознательном состоянии. Восемь дней женщины продолжали разрисовывать мое тело. А потом прошел ещё целый месяц, прежде чем я оправился от такого «введения в гражданство».
В связи с особым благоволением вождя племени всем английским морякам покрыли изощрённой татуировкой, сплошным рисунком не только руки и ноги, как это принято у индейцев, но также и часть спины и груди. Это должно было подчеркнуть наше высокое положение желанных гостей. Джордж же, единственный из нас шестерых, отделался только несколькими полосками на левой руке, и то – незаконченными.
Нас привезли на каноэ к вождю и его «свите», тщательно осмотрели и одобрили новый внешний вид пленников. Теперь мы могли считаться полноправными членами туземного сообщества. Всем дали новые имена и развели по разным хижинам. Несколько лет мы провели в «сладком» плену. Достигли высокого положения в обществе туземцев. Я женился на Лэоуни, четырнадцатилетней дочери вождя племени. Вождя звали Ахундел-а-Нетт. Могучий и весёлый человек, он был главным из вождей островов группы Нетт (которые теперь называют островами Вознесения), находящейся по соседству с самым большим островом Пон-Паем архипелага Терпеливой тайны. Джорджа поселили с его новой женой на острове Нарлик. Я получил имя Ахундел. Хотя чаще меня называли Джим-арош. Моя жена Лэоуни была нежным и преданным существом. Смотрела на меня с любовью и заботой. Но все равно – больше всего на свете она любила испечённых собак. За семь лет, что я прожил на этих островах, Лэоуни подарила мне двух очаровательных детишек – полудикарей, девочку и мальчика. Последний являлся наследником Ахундела-а-Нетта по женской линии и должен был со временем стать вождём островов Нетт. В честь жены вечного странника Одиссея я называл свою жену Пенелопой. А детишек – Полипорта и Телемах. Телемах – неплохое имя для будущего князя царства Нетт!
Нас с Джорджем часто возили на каноэ по островам. Мы подолгу жили в гостях. Пели английские и ирландские песни, танцевали. Нас показывали как диковинных белых людей. В последние годы мы окончательно переехали на Пон-Пай. Ахундела-Нетт гордился своим родством с симпатичным англичанином, а также тем, что я называл его «Верховным английским вождём Генрихом». Вождь Мадолинимва, одной из земель острова, завидовал «вождю Генриху» и, чтобы ни в чём ему не уступать, принял имя Джордж Вашингтон.
Много чего случилось со мной за эти годы. Была, например, размолвка с Лэоуни. Ко мне пришёл разгневанный «Король Генрих» с воинами, и тогда я понял, насколько опасно ссориться с дочерью вождя. К счастью, моя Пенелопа подоспела вовремя и спасла меня от наказания, может быть – от смерти. Была и попытка бегства. Нас с Джорджем преследовали и поймали. Я отчаянно отбивался. Мы были на грани жизни и смерти, нас хотели казнить. Лэоуни защищала своего белого мужа, бросалась с деревянным ножом на пленившего меня туземца Намадоу. Ах, этот Намадоу, он всегда не любил меня, с того самого времени, когда я впервые появился на этих островах. Он вероломно подстроил этот наш побег и сам же «раскрыл заговор». Очень уж ему хотелось отомстить Джиму-арошу за то, что «ирландский выскочка» женился на лучшей невесте царства Нетт. Ничего, однако, из этого не получилось. В конце концов после долгих и бурных выяснений отношений тесть пощадил меня, похвалил за смелость, простил и даже подарил новую лодку. Лэоуни была вне себя от радости. Она прикоснулась носом к моему носу в знак привязанности, бросилась на шею и разрыдалась. Ещё была война туземцев. Нападение соседей, возмущённых тем, что Ахундел-а-Нетт взял белого в мужья Лэоуни и теперь наследником царства Нетт станет полукровка Телемах. Я участвовал в сражении. Ваджай, вождь нападавших, был убит, а сердце его – видимо, съедено. Но запомнилось не это. Запомнилась мирная жизнь. После всех поездок и приключений мне всегда хотелось вернуться в свою хижину, домой, к моей Лэоуни. Вам может показаться странным, но это истинная правда – моя индейская супруга, будучи совершеннейшей дикаркой, сумела сделать наш дом для меня вполне привлекательным и желанным.
