Патрик О'Брайан - Гавань измены
Практически каждый находящийся на палубе глуповатый хитрец аккуратно разложил эти элементы одежды, по большей части парадной, в попытке прикрыть недостаток повседневных вещей, попытке совершенно жалкой даже для глаза салаги, не говоря уж о пост-капитане, который большую часть жизни провёл в море.
Джек сердито поковырялся в кучке жалкого тряпья, спрятанного под парадной одеждой, и продиктовал командиру подразделения перечень требуемой одежды. Дела обстояли хуже, чем Джек ожидал: оружие находилось в отличном состоянии, ибо в надежде смирить его гнев, матросы надраили мушкеты, штыки, подсумки, пистолеты и тесаки до состояния прямо-таки воинского великолепия, но одежда пребывала в удручающем состоянии.
— Ну же, Плейс, — обратился он к пожилому баковому, — несомненно, у тебя должны где-то быть запасные рубашки? У тебя же имелась парочка, расшитых от горла до пупа, когда мы в последний раз проверяли рундуки. Что с ними случилось?
Плейс повесил седую голову и сказал, что не может точно объяснить, он был уверен... возможно, виноваты крысы, предложил он, впрочем, без особой убежденности.
— Две рубашки и две парусиновые куртки для Плейса, а также чулки и кальсоны, — указал Джек Роуэну, делавшему записи, и они прошли к следующей заблудшей душе, которая в пьяном угаре умудрилась оставить себе только один башмак из всего того, что должно было наличествовать. — Мистер Кэлэми, — обратился капитан Обри к молодому джентльмену, закрепленному за этим подразделением, — скажите, что включается в перечень вещей добропорядочного моряка в высоких широтах? Я имею в виду трезвого, ответственного матроса корабля королевского флота, а не шатающегося по ночам и отливающего на каждом углу забулдыгу с приватира, что пьет без меры.
— Две синих куртки, бушлат, две пары синих штанов, две пары обуви, шесть рубах, четыре пары чулок, две шерстяных фуфайки, две шляпы, два черных шейных платка, шарф, несколько пар фланелевых... — Кэлэми покраснел и тихо произнес: —...кальсон, две безрукавки, а также один матрас, одна подушка, два одеяла, два гамака, сэр, если вам угодно.
— А в теплых широтах?
— Четыре парусиновых рубахи, сэр, четыре пары парусиновых штанов, соломенная шляпа и плащ из парусины номер один на случай шторма.
— И любой, у кого обнаружится нехватка всего этого по причине его собственной глупости и небрежности или мерзкого разврата, заслуживает оказаться в списке провинившихся, быть брошенным на решетку и отхватить дюжину плетей за каждую отсутствующую вещь, не так ли?
— Да, сэр, именно так.
— Этот человек из вашего подразделения, из шлюпки под вашим командованием. Тем не менее, зная все это, вы видели, как он довел себя до такого состояния, что остался в одном ботинке. Где ваше чувство ответственности за подчиненного, мистер Кэлэми? Вы позорите флот. Выдача вам грога будет приостановлена до дальнейшего уведомления. Очень плохо.
Хотя Джек и знавал бедность, бедность флотскую, в этот раз дела обстояли хуже, чем он ожидал. Обеспечение матросов, находящихся на грани крайней нищеты, они с мистером Адамсом взяли на себя, и всё утро казначейский стюард выдавал обмундирование, а уже после полудня те из «сюрпризовцев», что не были заняты на вахте «Дромадера», группками расположились на палубе и принялись распарывать тряпьё, поставленное службой снабжения адмиралтейского совета, тщательно переделывая, перекраивая и вновь его сшивая, дабы избежать резкого замечания вроде «выглядишь как пугало в казначейской рубахе».
Джек, обсуждавший с мистером Алленом верхний такелаж и различные способы увеличения скорости судна, когда ветер будет тащить его вперед, а не вдавливать в волну, взглянул на палубу, которая напоминала портняжную мастерскую: всюду разбросаны обрывки ткани и мотки ниток, между ними – напряжённые фигуры сидящих по-турецки моряков, склонившихся над своей работой, правые руки вздымаются, и ритмично посверкивают иглы.
Обри смотрел вниз со сдержанным удовлетворением, ибо не только матросы отходили от кутежей, но и ветер дул точно в корму, что лучше всего подходило для «Дромадера», как и для любого другого корабля с прямым парусным вооружением. Форштевень отбрасывал неплохой бурун, лаг показывал ход в пять узлов и четыре сажени — достаточно, чтобы при устойчивом ветре совершить переход за неделю.
Ветер дул в том же направлении и на следующий день, и утром второго дня. Большая часть «сюрпризовцев» всё так же возилась с иголкой и ниткой. Их рабочая одежда теперь была в порядке, и они приступили к более тонкой работе: стало известно, что в воскресенье оснастят церковь — мистер Мартин уже тренировал парочку-другую лучших голосов в распевании «Старого сотого» [19] в пустом носовом трюме, и палуба вибрировала подобно корпусу огромного инструмента — предполагалось, что «дромадеровцы» на службу тоже приоденутся.
Команда «Сюрприза» не желала, чтобы ее перещеголяла кучка каких-то недомерков с «купца», и поскольку, с одной стороны, парадная форма для схода на берег явно будет показной и неуместной на церковной службе, а на тонкую работу времени уже не оставалось, они вшивали ленты всюду, куда только возможно.
Тем не менее, кто-то нашел время, чтобы отполировать докторский подводный колокол, и теперь толстые пластины свинца, покрывающие его нижнюю кромку, сияли настолько ярко, насколько позволили песок и кирпичная пыль, а бронзовая окантовка верхнего иллюминатора в яркости могла посоперничать с солнцем.
И все это они проделали, чтобы выразить свою симпатию Стивену, который бродил по кораблю в окровавленном ночном колпаке — жалкое зрелище, а поскольку все матросы были совершенно убеждены в том, что доктор получил свою рану, будучи мертвецки пьяным, то испытывали к нему доброту даже большую, чем обычно.
Но сегодня ночной колпак уже отсутствовал: доктору Мэтьюрину все уши прожужжали, что, поскольку капитан и офицеры «Сюрприза» пригласили шкипера и первого помощника с «Дромадера» на ужин, то следует надеть парик, хотя его можно и сдвинуть на затылок после того, как уберут со стола, а может, и снять вообще, если в конце трапезы выпадет возможность погорланить песни, но в начале обеда парик столь же необходим, как и панталоны.
Поэтому, напялив парик, Стивен прошел в свой временный лазарет, обследовал и подтвердил два новых случая сифилиса, отругал матросов за то, что, те как обычно, обратились к нему слишком поздно, — потеряют зубы, носы и даже жизни, если не станут следовать его указаниям до буквы — мозги они все равно уже точно потеряли — приостановил выдачу им грога, назначил низкокалорийную диету номер два, дал микстуру для повышенного слюноотделения и сообщил, что стоимость лечения вычтут из их жалования.
