Эдуард Овечкин - Акулы из стали
– О, наглый, это хорошо. На ТК-20 пойдёшь.
НЭМС берёт трубку телефона и звонит:
– Серёга! Метнись-ка мне, быстрым оленёнком, и вызови Хафизыча к телефону!.. Ну и что, что пенсионер? НЭМС сказал – оленёнком, значит – оленёнком. Попизди у меня ещё тут!!!
Дышит в трубку.
– Хафизыч! Ну танцуй! …Танцуешь там? Чо-чо. Лейтенанта тебе отрыл с боем. Чуть достался….что спасибо – не булькает твоё спасибо. Три литра мне должен теперь….да ты ещё поплачь мне, ага – три я тебе сказал иниибёт! Счас пришлю его к тебе.
Подводит меня к окну:
– Вон, -говорит, – видишь Акулы стоят? Твоя третья слева – иди.
Иду. На пирсе лысоватый человек татарской наружности орёт на матроса с автоматом:
– Да ты знаешь, как у нас ебут? За хвост – и об палку!!! Ещё раз, блядь, увижу и дорогая не узнает, какой у парня был конец !!!
Поворачивается ко мне. На бирке написано "КБЧ-5". Он самый, значит.
– Ну, добро пожаловать на борт, лейтенант.
Спускаемся в центральный.
– Вот, – показывает механик на самый большой пульт в ЦП, – это твой Молибден, у нас он называется пианино. Единственное, что мне от тебя нужно, чтоб ты на нём хуярил, как Ван Клиберн! Всё остальное – пыль и суета. Пошли пульт ГЭУ покажу.
Спускаемся в восьмой. Механик со мной на прицепе, врывается в какую-то каюту. В каюте, в обнимку с перегаром, спит тело.
– Вот, Эдуард знакомься, это тело зовут Владимир и он один из двух киповцев ГЭУ. Как бы твой коллега по нихуянеделанью.
– Чо эта нихуянеделанью? – возмущенно бурчит тело.
– Вова, какой ты пример показываешь лейтенанту!!! Ну ёб твою мать!! Где ключи от пульта?
– Ныармальный. Нормальный я пример показываю лейтенанту, – бурчит Вова, – и вытаскивет из кармана связку ключей, – закроете там потом всё.
– А ты не прихуел ли, Владимир?!
– Хафизыч, ну пожалуйста, ну сам же вчера…
– Всё. Дохуя пиздишь, – и механик выводит меня из каюты.
Меня поселили в соседнюю с Вовой каюту. А с Вовой жил ещё Андрей Борисыч – старый и опытный командир первой трюмной группы. Шефствовали они надо мной, вроде как. Помню однажды поспорили с начхимом в отсеке, просто поспорили и перешли на повышенные тона. Так они оба выскочили из каюты с криком:
– Кто тут нашего лейтенанта обижает?!
А начхим Дима ровестник с Вовой был, Борисыч-то постарше:
– Ну я!
– Головка от хуя! А в глаз? Это наш лейтенант и тока мы имеем право на него орать!!!
Ну, шутили, в общем-то. У нас крайне доброжелательная обстановка была в экипаже.
А за механиком нашим вообще можно ходить с блокнотом и записывать. Или на камеру снимать, когда он злился. Злился он редко, правда, но изображал из себя татарина в этот момент. Ну так-то он и так был татарином, но в моменты расстройств изображал монголо-татарина, который отбился от орды и как-то случайно попал в Мурманскую область.
– Лёня, – звал он интенданта в кают-компании и тыкал пальцем в суп, – что это тут наплёскано у меня в корыте?
– Это щи, – удивлялся Лёня такой кулинарной необразованности целого подполковника
– Щи? Лёня, да про них даже нельзя сказать "хоть хуй полощи"! Мой мазутный в них даже не пополощется!! Где мясо, Лёня?
– Мясо во втором блюде!
– Да? А косточки, может в третьем? Лёня, ты видишь эти руки?
Лёня внимательно смотрел на вытянутые к нему ладони и утвердительно кивал головой.
– Это руки, Лёня, носят твою тушку по глубинам северных морей. И если эти руки начнут дрожать от недостатка мяса в организме, то ты, Лёня, в этих северных морях и останешься на всю свою яркую, но недолгую жизнь! А посмотри на Эдуарда!!!
Лёня смотрел на меня.
– Он же цистерны главного балласта продувает своими пальцами!! Он же, как Икар, тебя к солнцу выносит и кислороду, а тыбля что? Капусту ему в воде варишь, как козлу какому?
А ещё механик носил ключи на широкой зелёной резинке от ПДУ и одевал её на лоб, как самурайскую повязку, когда думал. Ключи, при этом, болтались над правым ухом.
– Эдик, ну что у тебя с холодилкой?
– Да не могу разобраться, что-то автоматика там не хочет автоматить. Горит один предохранитель всё время, а из-за чего не могу вычислить.
И он одевал резинку на голову:
– Неси схемы!
Несу. Разворачиваем.
– Блять, так они по размеру больше, чем стойка управления от неё!!!
Смотрим в схемы, водим по ним пальцами и понимаем, что ни хуя не понимаем.
– А гвоздик пробовал вставлять? спрашивает механик атомного подводного крейсера стратегического назначения
– Какой гвоздик?
– Железный, Эдик, банальный железный гвоздик!
– Куда?
– Куда не ходят поезда! Пошли!!!
Лезем в трюм седьмого.
– Снимай крышки со стойки!
Снимаю крышки, механик вставляет гвоздь вместо предохранителя и прижимает его эбонитовым колпачком.
– Врубай и смотри откуда дым пойдёт
Врубаю, холодилка радостно работает и холодит, а из одного блока валит дым. Вырубаю холодилку, меняю блок, ставлю предохранитель, запускаю. Работает, сука.
– Учись, студент! Гвоздь дарю.
И механик снимает с головы резинку (думать-то больше не надо) и напевая что-то себе под нос уходит с чувством выполненного долга.
Потом уже я вспомнил слова НЭМСа про гондонов. И действительно ведь – ни одного не было. Были люди умнее, тупее, веселее, серъёзнее, с пристраситем к алкоголю и ведущие здоровый образ жизни, спокойные и сумасшедшие, но гондонов не было. А если и появлялись, то быстро куда-то исчезали.
Естественный отбор в исполнении подводных сил Северного флота, я считаю.
Я и бал принцесс
– Эдик, пошли гидравлику грузить, нам привезли тонну почти!
Андрей Борисович стоит в дверях моей каюты и сверлит меня взглядом. Чувствую это спиной, так как делаю вид, что крепко сплю. А вдруг отстанет.
– Эдикбля!!!
Олрайт, значит так не удастся откосить.
– Борисыч, – говорю, садясь на кровати, – ну какая гидравлика? Ну я же люкс в БЧ-5, ну посмотри на мои пальцы, я ж, как музыкант по кнопкам должен: чуйствовать подводную лодку.
Борисыч скатывает в тугой шар ватник, который он держит в руках и как жахнет мне его в грудь,- чуть рёбра не сломал, гад:
– Вот Ваш фрак, маэстро!!! Публика ждёт на бенефис и нервно волнуется. Пошлибля. Нет никого, только мы с Толиком. А вдвоём у нас пупки развяжуться!
– А так у нас втроём пупки развяжутся и вам не так обидно будет?
А на дворе как раз весна началась. Ну, в смысле, где-то в Севастополе она уже, наверняка, началась, а у нас март – один из самых противных месяцев. Солнце появляется и это, конечно, хорошо, но вот морозы ещё не уходят, а ветра сильные уже пришли. Так что даже сморкаемся сосульками. Одеваю водолазное бельё, робу, ватник, ботинки – шапку и варежки беру под мышку. И этакой вот каракатицеобразной матрёшкой бреду в центральный пост. В центральном меня ждут Борисыч и мичман – компрессорщик Толик.
