Ричард Вудмен - Королевский куттер
— Я пораскинул умом, сэр, и пришел к выводу, что не лишено смысла будет перевести Болтона на ют в качестве сверхкомплектного. Кубрик переполнен, Меррик способен управиться сам, а Шорт все еще строит козни Болтону… Прошу прощения, сэр…
Гриффитс кивнул.
— Прекрасно, мистер Дринкуотер, распорядитесь. Рад, что вы думаете о подчиненных. Командиру это не всегда удается при его занятости, и со стороны его помощников это очень кстати. Жаль, что прочие не следуют вашему примеру.
Дринкуотер смущенно откашлялся. Ему просто хотелось как-то облегчить положение Болтона, самого хлопотного и бестолкового из членов экипажа «Кестрела». Так парень сможет помогать Эпплби по медицинской части, и хоть как-то будет приносить пользу. Не исключено, что таким образом удастся удалить рассадник раздора, который, как чувствовал Натаниэль, губительно влияет на всех.
— Как только управитесь, мистер Дринкуотер, спустите обе шлюпки, выдвиньте орудия левого борта как можно дальше, а правого борта оттащите внутрь, насколько позволят брюки. Сегодня великолепный день для срезания «бороды» с днища, и ветра до ночи не предвидится.
Если настрой штурмана согрел сердце лейтенанта Гриффитса, то о встрече с хирургом подобное сказать было затруднительно. Разговор с Эпплби состоялся часом позже за столом, покрытым солнечными квадратиками, падавшими через решетку люка, и под скрип щеток, счищающих водоросли.
— Он еще не готов вернуться к службе, — осторожно начал Эпплби.
— Кто не готов, мистер Эпплби? Болтон что ли?
— Да, сэр, — осторожно кивнул Эпплби, понимая, что Гриффитс только изображает непонимание.
— Матрос, которого я высек?
— Да, сэр. Он тяжело перенес порку. По крайней мере три удара Шорта оказались слишком глубокими, один из них, похоже, повредил левую почку.
Лицо капитана оставалось непроницаемым.
— У него внутреннее повреждение, о чем свидетельствует кровь, выходящая с мочой. Сохраняются слабость и лихорадка.
— Ну так лечите его, доктор, пока он снова не станет годным.
— Да, сэр.
Эпплби не уходил.
— Что-то еще?
— Сэр, я… — на лбу хирурга перламутром заблестели капельки пота, ему пришлось ухватиться покрепче, подлаживаясь под наклон судна, которое, с помощью перекатывания орудий, накренивали теперь на другой борт, чтобы очистить вторую половину днища. — Мне жаль, что вы сочли необходимым высечь Болтона, сэр, его состояние его ума внушает серьезные опасения. Я считал вас в высшей степени гуманным командиром…
— А теперь не считаете? — оборвал его Гриффитс, брови которого сошлись, придав лицу выражение ярости, казавшейся еще более ужасной благодаря побагровевшим щекам.
Эпплби выстоял, и хотя подбородок его задрожал, он молча кивнул, стоя на своем.
Усилием воли Гриффитс овладел собой и медленно встал, протяжно, с легким присвистом, выпустив воздух из легких. Потом наклонился, облокотившись на руки.
— Мистер Эпплби, нарушение субординации — серьезнейшее преступление на военном корабле, особенно когда речь идет о высшем лице… — он вскинул руку, отклоняя протест доктора. — И горячность тоже не облегчает вины. Это все в порядке вещей. Нам приходится жить в очень несовершенном мире, мистер Эпплби, это факт, с которым вам нужно смириться. Как капитан, я не могу позволить себе роскоши питать симпатий к кому-либо, — Гриффитс многозначительно посмотрел на хирурга. — Даже лучшие намерения могут завести не туда, мистер Эпплби.
Лейтенант сделал паузу, давая усвоить сказанное. Рот врача открылся, потом закрылся снова. Гриффитс продолжил.
— Болтон — человек глубоко несчастный. Ах, вы удивлены, что я это заметил? Но это так, — капитан криво усмехнулся. — И Шорт зацепил в его голове какую-то важную струну. В результате помощнику боцмана пришлось страдать болями в животе, так что отчасти это справедливо. Я разделяю ваше сожаление: Болтон — гнилое яблоко в бочке со спелыми плодами, которую представляет собой «Кестрел».
Гриффитс снова смолк, но когда Эпплби попытался заговорить, опередил его:
— Я объясняю это не для того, чтобы оправдаться, но только из уважения к вашему уму.
Эпплби откашлялся. Он понимал, что поступок Болтона не мог остаться безнаказанным, но предпочел бы, чтобы дело рассмотрел военный трибунал. Суровое правосудие Гриффитса пришло в столкновение с профессиональными взглядами хирурга.
— Мистер Дринкуотер предложил перевести Болтона на корму сверх комплекта, — заявил капитан в качестве упрека. — Жаль, что подобное предложение не поступило от вас.
Гриффитс смотрел, как Эпплби выходит из каюты. Странно, как два человека могут терзаться одной проблемой, но столь по разному пытаться решить ее. Или может все кроется в собственной его пристрастности? Словами не выразить, какую роль играют в отношениях между людьми предпочтения и симпатии.
Рождество и наступление нового 1796 года прошли для команды «Кестрела» почти незаметно. Ей недолго пришлось наслаждаться независимостью, и вскоре после перепавшей от «Этуаль дю Дьябль» взбучки куттер получил строгий приказ Макбрайда присоединиться к нему в Даунсе, прекратив рысканья по Каналу. Моряки понятия не имели, что неспособность департамента Дангарта выследить загадочного капитана Сантона навлекла на лорда еще большие неприятности, чем отказ Хау принять к сведению разведывательную информацию, добытую Брауном в 1794 г. Как следствие, «Кестрелу» пришлось выполнять рутинные обязанности. Вкупе со шлюпом «Атропа» куттер занимался конвоированием. Проводка из Темзы до Тайна и обратно трех-четырех десятков угольщиков, бригов и барков под командованием упрямых шкиперов-джорди[18] казалась Натаниэлю невыносимо нудной. А заодно и унизительной. Когда «Кестрел» получил приказ идти в Лейт-Роуд и сопроводить оттуда в Лондон шикарный пассажирско-почтовый смак с грузом золота, шкипер смака решил воспользоваться возможностью и устроить гонки. Имея отборную команду, защищенную от насильственной вербовки, и репутацию отличного ходока, пакетбот представлял собой опасного соперника. Но корпус у него был более полным, чем у эскорта, и военный куттер должен был-таки одержать победу. Однако «Кестрел» потерял грот под Фламборо-Хед, и смак вырвался вперед. Не зайди ветер на зюйд-ост и не имей куттер, благодаря центральным пластинам, возможность держать круче, не видать бы ему своего обидчика. Так же он догнал его у Кокл-Гатт и оба судна, подгоняемые приливом, ноздря в ноздрю влетели на рейд Ярмута.
Все лето «Кестрел» лениво болтался среди рассеянных по северному морю рыболовецких судов, защищая сельдяной промысел. Команду воротило от сельди и вынужденного безделья. Только дважды им выпал шанс отогнать пару голландских мародеров, не выказавших особой дерзости. Циркулировавшие слухи об французских корсарах так и не материализовались, и моряки сделали закономерный вывод, что народ, поедающий устриц и лягушек, не способен оценить вкуса настоящей рыбы. На деле же вражеские приватиры собирали богатую жатву в Канале.
