Джон Пристли - Затерянный остров

Остальной мир погрузился в темноту, но сам город сиял и переливался яркими электрическими огнями, и эта иллюминация не шла ни в какое сравнение ни с чем из виденного ранее — разве что с нью-йоркским Бродвеем. Каждая лампочка горела раз в двадцать ярче любой английской. Город определенно что-то праздновал. Однако довольно скоро эта вакханалия света осталась позади, и ночной пейзаж за окном такси стал более привычным. Они уже подъезжали к фешенебельному кварталу на заливе, где жил мистер Райли, и сам залив мелькнул несколько раз между домами — темно-синий бархат, усыпанный блестками огней. Яхтенная гавань оказалась воплощением диковинной роскоши — что-то среднее между подчеркнуто испанским городком и пышными театральными декорациями. Живописность и очарование этого квартала выглядели слишком нарочитыми, с трудом верилось, что тут живут настоящие люди. Уличный свет, искусно подчеркивающий белизну стен, фигурные окна и двери, крылечки с цветочными кашпо на цепях, мощеные дворики, украшенные хвойными растениями в кадках и коваными фонариками, — от всего этого несло откровенной бутафорией.

Наконец такси остановилось у декорации, в которой хоть сейчас играй первый акт комедийной оперетки. Здание было довольно большое, выстроенное в колониальном испанском стиле. Уильям посмотрел на него с сомнением. Вряд ли обитатель такого дома захочет плыть за тридевять земель. Однако шофер, хорошо знавший этот район, объяснил, что указанная в адресе квартира находится в пристройке. Только теперь Уильям заметил лестницу, ведущую на второй этаж, — просторный, с идеальным для опереток балконом. Вторая лестница, замысловатая до отвращения, тянулась уже со второго этажа на плоскую крышу, где примостился кукольных размеров домик в испанско-мексиканско-южноамериканско-опереточном стиле. Там и жил мистер Райли. На фоне фиолетового неба алым пятном светилось окошко, за которым Уильяма ждал ужин. Медленно поднимаясь по ступенькам, Уильям безуспешно пытался угадать, каким все-таки окажется последний компаньон. Не может быть, чтобы житель сказочного квартала каждый день к урочному часу ездил в торговую контору или на склад. Райли должен сидеть за этим окном с гитарой и фальшивыми усами.

Из домика действительно доносились звуки гитары — или какого-то еще романтического струнного инструмента. Уильям постоял минуту под дверью, прислушиваясь.

Мне говорили, я сошла с ума,Мне говорили, я хожу по кра-а-аю…

Пела девушка. Мурлыкала что-то непримечательно-джазовое и особым певческим даром не обладала, но Уильям все равно застыл, протянув руку к причудливому дверному молотку.

И вот теперь тебя нет, я одна,Но я в счастливую игра-а-аю…Но, милый, я знаю,И ты, милый, знаешь…

Хрипловатый голос тянул слова под трогательный мотивчик, который приедается уже через месяц, однако нет-нет да и заденет особую струну в душе, словно выплескивая душевные страдания любимой марионетки. На секунду-другую Уильям позабыл о Райли, Затерянном острове и координатах, растворившись в театральном времени, пространстве и атмосфере. Замерев у двери, он вдруг проникся неподдельным очарованием вечернего неба, белых стен, вечнозеленых растений во дворике и блеска далеких огней и растрогался до глубины души. Ему стало безумно жалко себя — не влюбленный, не переживающий любовную драму, годами толком и не живший, а просто существовавший, одинокий сухой сучок. Все строил из себя мальчишку, стоящего на самом пороге жизни, а ведь ему уже сорок, и годы теперь идут на убыль. Подумаешь, остров сокровищ! Одна чаровница в мужских глазах стоит полусотни таких островов. Что, если географическими изысканиями он просто глушит тоску?

Но, милый, я знаю,И ты, милый, знаешь…

Вздор! Нужно совсем тронуться рассудком, чтобы раскиснуть из-за какой-то дурацкой песенки. Ухватив дверной молоток, Уильям решительно и громко постучал, разом оборвав слащавое мурлыканье.

— Вы мистер Дерсли? — спросила открывшая дверь девушка. — Рада знакомству. Проходите.

В крошечной гостиной, устланной пестрыми индийскими ковриками, был накрыт стол на двоих. Девушка без капли смущения с любопытством разглядывала гостя.

— Мистер Дерсли, — заявила она, озадачивая Уильяма еще больше. — Не буду скрывать, я разочарована.

Уильям округлил глаза.

— Да, разочарована, — продолжала девушка с улыбкой. — После телефонного разговора я представляла себе типичного англичанина — высокого, скучающего, с моноклем и короткими усиками. И в гамашах. Я очень рассчитывала на гамаши. А вы совсем не такой, поэтому я разочарована. И нервничаю.

Вот нахалка! Что она себе позволяет? И кто она, в конце концов, такая? Почему, придя на встречу с мистером Райли, он должен выслушивать всякую дребедень?

— Простите, — сказал Уильям сухо, не глядя на девушку. — Я не совсем понимаю. Меня пригласил мистер П.Т. Райли.

— П.Т. Райли?

— Именно. Мы договорились по телефону утром. Я ведь с вами разговаривал?

— Да. Видите ли, П.Т. Райли — это я.

— Что?! — Уильям разинул рот.

— Я хотела вас удивить, и вот теперь вы меня не подвели, удивление налицо, — хихикнула она.

Уильям почувствовал, что закипает. Неужели эта нахалка вздумала с ним шутки шутить?

— Я все же не понимаю, — повторил он резко. — Тут какая-то ошибка. Я ехал сюда на встречу с мужчиной, причем довольно пожилым.

— Садитесь, — велела девушка. — Угощать вас, думаю, бессмысленно, пока я все не объясню. Да и непохоже, что вы желаете разделить со мной трапезу, — таращитесь как на умалишенную. Но подождите пугаться, мистер Дерсли. Выслушайте, сами увидите.

Он уселся и впервые за все время рассмотрел девушку как следует. Справедливости ради, было в ее внешности что-то исключительно и даже опасно манящее. Лет за двадцать, ростом с него самого или даже чуть выше, аппетитная, густые прямые волосы настоящего иссиня-черного оттенка, квадратные скулы, крупный рот с полными губами и обрамленные пушистыми ресницами глаза цвета индиго и полуночного неба. При этом никакого загара, нежная сливочная кожа, но в необычном сочетании сливочного и иссиня-черного таился какой-то почти стальной блеск. Голос — глухой, хрипловатый, совсем не мелодичный — почему-то завораживал. Необычная особа, и в мужском внимании наверняка недостатка не испытывает, вот только пополнять число ее поклонников Уильям не собирался.

— Тот П.Т. Райли, ради которого вы приехали, — мой отец, Патрик Теренс Райли, — посерьезнев, объяснила девушка. — Он скончался три года назад. Долгие годы он представлял «Брауна, Вобурна и братьев» в Южных морях, где и познакомился с вашим дядей. Это я знаю наверняка, потому что отец сам его упоминал. Он много рассказывал мне о своих приключениях. Вот одна из причин, по которым я так жажду туда поехать… Впрочем, об этом позже. Сейчас из нашей семьи осталась я одна. Но я тоже самая настоящая П.Т. Райли. Патриция Тереза Райли, так я подписываю официальные бумаги, хотя в обиходе, конечно, пользуюсь вариантом попроще. Все зовут меня Терри — то есть все, кто допускается дальше «мисс Райли». Однако, я смотрю, мистер Дерсли, — рассмеялась она, — сейчас вам и «мисс Райли» даром не сдалась. Шляпу под мышку и прочь из этого сумасшедшего дома, да?