Александр Грин - Морские волки. Навстречу шторму (сборник)
22 августа. Ветер не позволял кораблю войти в гавань под парусами, поэтому нам приходилось тянуться к ней на завозах; но так как глубина везде была большая, то мы в этот день только достигли якорного места, где и бросили якоря с носу и с кормы.
25 августа. К нам пришло судно, которое 20-го числа стояло у второго мыса от Эчкома. Это был корабль «Океин». Он прибыл в эту страну, потому что его капитан предполагал, будто бы ситкинцы ведут с нами крупную торговлю бобрами, которых мы здесь совсем не видели.
26 августа. На другой день к «Океину» пришла лодка, на которой находился молодой человек и два взрослых мальчика.
Я приглашал их к себе, но напрасно. Один кадьякский житель, недавно бежавший из ситкинского плена, приехал к нам с корабля «Александр» и сообщил мне, что молодой человек, находившийся на упомянутой лодке, как ему кажется, сын ситкинского начальника, нашего главного неприятеля. Но поскольку он и сам не был в этом твердо уверен, то я послал его хорошенько пронаблюдать, а между тем приготовил вооруженный ял. Лишь только лодка оставила «Океин», за ней немедленно погнались, но тщетно. Трое упомянутых молодых людей гребли с таким проворством, что наш ял никак не мог их догнать: они не только не испугались погони, но еще и храбро отвечали на ружейную стрельбу, производимую по ним с нашего яла.
В самый день моего приезда я побывал на обоих компанейских судах и нашел на них большой недостаток. На каждом из них находилось по две шестифунтовых пушки и по два четырехфунтовых картауна[104], однако ни пороха, ни такелажа не хватало, чтобы успешно выполнить свою миссию. Я удивился, как можно было отправить эти два перевозочных бота (так как судами назвать их нельзя) в столь беспомощном состоянии против народа, который, совершив преступление, принял все зависящие от него меры для своей защиты и снабдил себя достаточным количеством огнестрельного оружия. Приступив к руководству этими судами, я приказал их начальникам требовать от меня все необходимое, предварительно добавив на каждое из них по две пушки с достаточным количеством снарядов.
31 августа. По 31-е число мы не видели ни одного из жителей, кроме тех, которые находились на упомянутой выше лодке, но сегодня около полудня прибыла большая лодка, 12 человек на которой были раскрашены, с головами, убранными пухом. Объехав мыс гавани, они пробирались украдкой около берега. Утром мы отправили за рыбой две байдары. Опасаясь, чтобы ситкинцы не захватили их, я начал стрелять по лодке из пушек, однако мы не нанесли им никакого вреда, потому что они миновали пролив, находящийся против нас, с великой поспешностью. В это время капитан корабля «Океин» ездил на своем баркасе за лесом и на обратном пути был атакован у берега. Я тотчас послал свой баркас в погоню за ситкинцами, но отыскать их не удалось, так как они успели перетащить лодку через отмель в другую небольшую губу, что нашему баркасу было не под силу. После этого я отправил то же самое судно вместе с катером для оказания помощи рыболовам, если бы ситкинцы вздумали на них напасть. Уже в самые сумерки все наши гребные суда благополучно возвратились. Хотя утром рыболовы и видели неприятельскую лодку, но та, которая прошла мимо нас, с ними нигде не встретилась.
Поэтому мы решили, что она, испугавшись нашей пушечной стрельбы, поскорее убралась домой. Впрочем, я не знаю, что думать о сегодняшней дерзости ситкинцев. Если бы у них не было никаких неприятельских намерений, то они могли бы прямо подъехать к нашему кораблю: вместо этого, поравнявшись с нами, они произвели несколько ружейных выстрелов и насквозь пробили катер, который мы тогда спускали на воду. Нанесли они и небольшой вред также баркасу корабля «Океина», но из находившихся на нем людей ни один не был убит или ранен.
8 сентября поутру судно «Океин» ушло в море. Пользуясь ясной погодой, я провел астрономические наблюдения и нашел, что долгота этого места была западная 135° 18´ 15˝, широта же северная 57° 08´ 24˝. С самого нашего приезда в ожидании Баранова мы здесь ничем не занимались, кроме рыбной ловли и других мелких работ. При минувшем новолунии я заметил прилив и отлив, по которым прикладной час[105] составил 1 час и 10 минут пополудни. Мы, конечно, могли бы заняться подробным описанием проливов, разделяющих наш соседний архипелаг, но из-за агрессивных действий со стороны ситкинских жителей разъезжать на гребных судах было опасно, и мы вынуждены были коротать время в скучной праздности.
19 сентября дул юго-восточный ветер с частыми шквалами и дождем; эта ненастная погода продолжалась с 8-го числа, да и вообще можно сказать, что погода с самого нашего прихода, исключая несколько дней, стояла ветреная и дождливая, а иногда туманная. В 5 часов пополудни к нам прибыл Баранов на судне «Ермак». Нет необходимости описывать, с какой радостью мы встретили его прибытие, ведь уже более месяца мы дожидались его в этом несносном климате, оставаясь без всякого дела. Признаюсь, я было начал сомневаться, жив ли он. По словам Баранова, ненастная погода продолжалась почти все время его плавания. Он прошел проливом Креста во все соседние проливы и был в Хуцнове с партией, которая отстала от него третьего дня из-за сильного ветра, и, следовательно, скоро должна прийти к нам. Он совершил этот путь для того, чтобы наказать тех, кто разбил нашу партию во время разорения крепости Архангельской, а также и чтобы поохотиться на бобров, которых, невзирая на многочисленные трудности, ему удалось набить 1600. В первом намерении он не достиг большого успеха, потому что колюши (колюшами, или колошами[106], называются все народы вообще, живущие от пролива Креста до Шарлотских островов), узнав о его прибытии, тотчас разбежались.
20 сентября. На другой день Баранов приехал ко мне и привез разные колюшские вещи и маски, довольно искусно вырезанные из дерева и раскрашенные разными красками. Личины эти надеваются во время празднеств и представляют головы животных, птиц или каких-либо чудовищ. Все они так толсты, что на большом расстоянии невозможно пробить их пулей. Из привезенных вещей самой ценной и заслуживающей особенное внимание была доска (род щита), выкованная или вытянутая из самородной меди, найденной на так называемой Медной реке. Эта доска была длиной 3 фута [91 см], шириной внизу 1 фут 10 дюймов [56 см], а вверху – 11 дюймов [28 см]. На внешней поверхности ее нарисованы некоторые изображения. Таких досок, из-за их редкости и дороговизны, никто, кроме людей богатых, иметь не в состоянии, так как каждая из них стоит от 20 до 30 бобров. Говорят, что при праздничных обрядах их носят перед хозяевами, а иногда бьют по ним, извлекая звуки вместо музыки. Впрочем, ценность таких досок заключается в самородной меди, потому что за такую доску, сделанную из нашего металла, более одного бобра не дают.
23 сентября. Не имея никаких сведений, где находится разошедшаяся с Барановым партия, мы отправили судно «Ермак» для ее отыскания, а сами занялись подготовкой удобного для нее места на берегу. В 8 часов вечера, к нашей радости, показалась передовая часть партии. Она состояла из 60 байдарок и более 20 русских, под начальством Кускова, который, подойдя к «Неве», дал ружейный залп, а мы пустили две ракеты. Хотя время было светлое, однако я приказал повесить по одному фонарю на каждую мачту, полагая, что байдарки будут идти всю ночь.
24 сентября. На следующее утро собралось не более половины партии, но берег, длиной сажен в 150 [метров 270], занят был людьми. К восходу солнца небо очистилось. Однако, поскольку очень многие кадьякцы еще отсутствовали, я отправил вооруженный четырьмя фальконетами баркас, приказав ему находиться в заливе и при необходимости защищать их от нападения ситкинцев. Сам же в 9 часов сошел на берег.
Нужно обладать незаурядным красноречием, чтобы как следует описать картину, представившуюся мне при выходе из шлюпки. Некоторые семейства успели уже построить шалаши, иные же еще только приступили к делу, к берегу ежеминутно приставали многочисленные байдарки. Казалось, все вокруг пребывало в движении. Кто-то развешивал для сушки свои вещи, некоторые варили еду, разводили огонь, а остальные, утомившись от трудов, решили подкрепить свои силы сном. При моем выходе из шлюпки навстречу нам вышло около пятисот русских американцев[107], в том числе и тайоны (старшины или начальники). Через несколько часов я собрался возвратиться на корабль, как вдруг с пришедших с моря байдарок нам дали знать, что ситкинцы напали на русских американцев. Вооруженные промышленники тотчас бросились на помощь, а я, с своей стороны, послал десятивесельный катер и ялик под командой лейтенанта Арбузова, так что за полчаса устье гавани покрылось гребными судами. В 5 часов пополудни наше войско возвратилось, и Арбузов доложил, что он подходил к нашей разоренной Архангельской крепости, но никого из ситкинцев не видел, а слышал только от кадьякских жителей, что неприятели, выехав на одной лодке, схватили нашу байдарку и убили двух гребцов.
