Александр Грин - Морские волки. Навстречу шторму (сборник)
На Овиги немного птиц. Из домашних водятся куры, но в небольшом количестве, а из диких: серый гусь, кулики, ястребы, вороны и небольшая птичка с крючковатым носом и красным брюхом. Крылья же, голова и хвост ее темно-серого цвета. Ее красными перьями сандвичане украшают свои плащи и шлемы. Самая маленькая желтая птичка, перья которой используются для украшений, встречается редко. К этому еще нужно добавить два вида серых птичек, похожих на нашу коноплянку.
Рыбы ловится у берегов довольно много. У островитян я видел разнообразную соленую рыбу и, между прочим, летучую рыбу длиной в 1 фут [около 30 см].
Пресмыкающихся здесь почти нет, кроме ящериц. Из них мохнатые считаются у островитян священными. Они обыкновенно водятся в домах и весьма отвратительно выглядят.
Овиги делятся на шесть частей со следующими названиями: Кона, Когола, Гамакуа, Гидус, Пуна и Kay. Ими владеют нуи-нуи-эиры, или вельможи острова. Каждая из этих частей разделена на гопуи, или уезды, которыми управляют неки-неры-эиры. Гопуи раздроблены на разные небольшие уделы, которые отдаются земледельцам (каждый земледелец имеет право оставить землю своего господина и перейти на другую или занять какое-либо ненаселенное место, но это случается весьма редко). Большая топуа может иметь таких участков до тридцати. Каждый островитянин платит двойные подати: одну – королю, а другую – нуи-нуи-эиру той части, где он живет. Подати состоят из свиней, собак, тканей и красных и желтых перьев, служащих для украшения плащей.
Глава десятая. Плавание корабля «Нева» от Сандвичевых островов до острова Кадьяка
Июнь 1804 г. Несколько отойдя от острова Отувая, мы ушли от северо-восточного пассата, а вместо него наступили юго-западные ветры и мрачная погода, в продолжение которой мы иногда могли видеть лишь морских птиц. Летучая рыба уже не попадалась нам в северной широте 25°, и с того времени мы находились в совершенно холодном климате. Такая резкая перемена погоды и употребление свинины вызвали было желудочные заболевания среди матросов, но хина с вином и теплая одежда скоро их излечили. Впрочем, эти неприятные обстоятельства компенсировались тем, что мы довольно скоро приближались к месту, которое было пределом половины нашего путешествия, ибо, по произведенным 27-го числа наблюдениям, мы находились под 36° 24´ с. ш. и 164° 03´ з. д. Последнюю можно считать точной, потому что она отличалась лишь на 6 миль [11 км] к западу от лунной, которую я вычислил несколько дней назад.
29 июня дул сильный юго-западный ветер. Со вчерашнего числа мы прошли параллель, на которой капитан Кук, Диксон[97] и другие мореплаватели видели разные признаки земли. Но я ничего подобного не заметил. Правда, из-за слабой прозрачности атмосферы мы не могли далеко видеть, однако же можно было встретить хотя бы птиц, о которых упоминают путешественники.
30 июня. Находясь в северной широте 42° 18´ и западной долготе 163° 12´, мы встретились с животным, которое играло у самого судна более часа. Оно казалось фута три [около метра] длиной, с довольно пушистым хвостом около 2 футов [0,6 м]. Голова его походит на собачью, с тонкой длинноватой мордой. Шерсть на спине темная, а под брюхом и мордой белая. Я принял его за выдру и решил, что мы находились тогда близ какой-либо неизвестной земли, потому что эти животные не могут отплывать далеко от берега. Но, не имея времени убедиться в своем предположении, мы оставили это до более удобного случая и продолжали свой путь к северу. Хотя в это время совсем не было ветра, однако мы испытывали довольно сильный холод, особенно ночью, когда термометр упал почти до 1,5°. Не знаю, какой вывод можно сделать об этом климате, когда почти среди лета мы обнаружили глубокую осень. Возможно, частые туманы и сырость мешают солнечным лучам нагревать воздух. Судя же по широте, климат должен был бы быть подобным такому, что и в южной части Европы[98].
3 июля, достигнув 48° 20´ с. ш. и 160° 41´ з. д., мы видели тюленей и множество уток, между которыми находились так называемые топорки. Последние не отлетают далеко от земли.
7 июля мы были в северной широте 54° 27´ и в западной долготе 157° 08´. Полагая, что мы находимся недалеко от острова Чирикова, я приказал убрать лишние паруса; в полночь достали лотом дно на 70 саженях [128 м]; грунт – ил с мелким серым песком. В своем предположении мы были уже совершенно уверены, так как утки и топорки сегодня окружали нас стадами. Часто нам попадались также кусты морской капусты[99], которая больше похожа на лук, но впредь мы и будем так ее называть (как назвали ее живущие на Кадьяке наши промышленники).
8 июля. На другой день юго-восточный ветер, который начал было дуть со второго часа ночи, вовсе прекратился. Поскольку морского лука около корабля плавало довольно много, я приказал из любопытства достать одну луковицу. От шишки или от головки этого растения идут две ветви с продолговатыми листьями; середина ствола пустая, на тонком конце его находятся волоски, покрытые темно-красной слизью.
К полудню показалось солнце, но широты наблюдать нам не удалось. В 2 часа пополудни мы увидели остров Чирикова на северо-северо-востоке в 40 милях [74 км]. Сперва он представился в виде трех холмов, которые потом как бы слились в единую возвышенность, с восточной стороны утесистую, а с западной пологую. Впрочем, он не столь высок, как описывает его капитан Ванкувер. К юго-западу от западной стороны его лежит риф, длиной около 3 миль [5,5 км], на конце которого находится большой плосковатый камень. Не имея сегодня никакой возможности проверить местоположение острова, я отложил это до другого удобного случая, а в продолжение туманной ночи старался держаться не менее 12 миль [22 км] от берега.
9 июля. На другой день около 10 часов утра небо очистилось, и мы находились в 22 милях [41 км] к северо-северо-востоку от острова. В полдень мы производили наблюдения в северной широте 55° 52´. Юго-восточная оконечность острова была тогда в 27 милях [50 км] на юго-запад 170° по правому компасу[100] (что найдено по крюз-пеленгу[101]) и потому широта ее северная 55° 42´ 50˝, а долгота западная 155° 23´ 30˝ по двум хронометрам.
Проверив положение этого острова, мы продолжали свой путь по настоящему направлению и скоро увидели на северо-востоке острова: Ситхунак и Тугидак в 35 милях [65 км]. К ним мы подошли уже к вечеру, и, хотя тогда уже стемнело, были видны высокие хребты и оконечности мысов.
10 июля. Во втором часу пополуночи мы пришли на глубину 55 сажен [100 м], грунт – белый песок с илом. Поскольку в это время дул сильный ветер, то, взяв рифы, мы легли в дрейф. Это несколько нас задержало, ибо не ранее как в 2 часа на западе открылась восточная часть острова Ситхунака, а за ней появился и давно ожидаемый Кадьяк[102]. Этот остров мы увидели на северо-востоке в 18 милях [33 км] и по двуголовому мысу, описанному в путешествии Дугласа[103], легко установили свое местоположение. Чем больше приближался корабль «Нева» к берегам, тем они казались изрезаннее. Так как дальние горы были еще покрыты снегом, то вместе с утесистыми мысами они представляли хотя и неприятную, но величественную картину природы. В 4 часа мы подошли к гавани Трех Святителей, откуда к нам приехал один русский промышленник и несколько коренных жителей острова Кадьяка на своих байдарках (кожаных лодках). Эти гости для нас были тем приятнее, что привезли довольно большое количество свежей рыбы. Я предполагал к вечеру дойти до мыса Чиниатского, но ветер нас задержал так, что только к заходу солнца мы могли приблизиться к острову Салтхидаку.
11 июля дул южный ветер. Но из-за густого тумана мы даже в 5 саженях [9 м] от корабля ничего не видели. Поэтому до 4 часов пополудни мы шли курсом на северо-восток и находились на глубине от 440 до 22 сажен [от 73 до 40 м]; грунт – мелкий камень с серым песком и битой ракушкой. Около шестого часа, пройдя остров Угак, мы легли в дрейф.
12 июля после полудня туман рассеялся и мы явственно рассмотрели Чиниатский мыс. Пользуясь юго-западным ветром, я наполнил паруса и, подойдя ближе к берегу, опустился в залив. Обойдя упомянутый мыс, мы легли на запад-северо-запад.
Увидев камень Горбун, находящийся среди залива, мы направились прямо на него. Мне очень не хотелось проходить близко от этого места, но оставшийся с нами лоцман из гавани Трех Святителей на этом настоял. Предполагаемая мной опасность не заставила себя ждать. При нашем проходе мимо камня ветер вдруг задул с противоположной стороны и вместе с течением привел было нас в весьма неприятное положение, которое мы могли избегнуть не иначе как с помощью гребных судов, готовых для буксира. Вскоре после столь внезапной перемены ветра наступила тишина и появился густой туман, а потому мне не оставалось ничего, чтобы удерживаться на своем месте, как только при помощи буксира, ибо течение заметно увлекало нас к северо-востоку. Лот, который мы беспрестанно бросали, остался единственным нашим путеводителем. У Горбуна глубина оказалась от 10 до 20 сажен [от 18 до 36 м], грунт – мелкий камень, а чем дальше от него, тем глубже, и напоследок глубина дошла до 95 сажен [174 м], грунт – ил. Боясь островов Пустого и Лесного, берега которых очень опасны для кораблей, мы буксировались на юго-восток до половины двенадцатого часа.
