Сергей Жемайтис - Клипер «Орион»

Над синим, всхолмленным океаном медленно проплывали белоснежные паруса.

— Они нас не видят! — чуть не плача, сказал Фелимор. — Где ракетница? Есть ли еще патроны? Смит, стреляй!

Смит стал посылать в небо ракету за ракетой.

Капитан-лейтенант встал во весь рост и, глядя затуманенными глазами на приближающийся клипер, торжественно сказал:

— «Орион»! Как он попал сюда, когда должен быть в это время милях в ста западнее?

На паруснике заметили потерпевших бедствие. C левого борта в шлюпку поспешно садились гребцы. На ванты, на реи, на палубу высыпали все вахты и в напряженной тишине всматривались в крохотную посудину и трех людей. Внезапно, будто по команде, все замахали бескозырками, закричали ободряющие слова, засмеялись. Вахтенные уже находились на своих местах, так как знали, что сейчас последует команда «Лечь в дрейф». Этот маневр провели молниеносно, и вдруг с марса раздался звонкий голос Зуйкова:

— Братцы, да там наш Николай Павлович!

Неожиданное известие привело в оцепенение матросов: откуда мог взяться их старший офицер здесь, посреди моря, когда все знали, что он остался «под залог у Бульдожки».

— Да ей-богу, он! Ну, смотрите, тот, что справа гребет! Вот и наши подошли, на буксир берут.

И тут все узнали своего старшего офицера и, уже не раздумывая о том, как он очутился в этой шлюпке, грянули «ура».

Командир первым в бинокль увидал своего помощника, дивясь не меньше матросов, строя различные предположения и не веря, что это его старший офицер. Ведь бывают на свете удивительные сходства. Все же он приказал опустить парадный трап, и, когда Николай Павлович в помятом костюме, без кителя, счастливый, отвечая на приветствия матросов, ступил на нижнюю площадку трапа, Воин Андреевич бросился к нему навстречу и под восторженный рев матросов обнял и расцеловал в колючие небритые щеки.

Когда командир выпустил его из своих объятий, старший офицер поздоровался с матросами, поблагодарил за теплую встречу, пожал руку и обнял вахтенного начальника Игоря Матвеевича Горохова, своего вестового, доктора Пушну, отца Исидора, который, благословив его, сказал:

— Вы появились, как Иона из чрева кита. И сами спаслись и товарищей вызволили. Поистине неисповедимы пути господни. Вспоминается мне случай из монастырской жизни…

— Извините, отец, если можно, потом, а сейчас разрешите вам представить моих друзей…

Фелимора увели в кают-компанию. Гарри Смита матросы со смехом и шутками — на камбуз.

Старший офицер задержался с командиром на мостике, сказав о том, что следует пройти миль пять-шесть к югу, где, по всей видимости, ночью затонул корабль.

— Это ваш?

— Да нет, наш северней. Там никого больше не осталось в живых.

— Игорь Матвеевич, распорядитесь. А вы отдайтесь на попечение своего Чиркова — и ко мне, мамочка вы моя!

Клипер забрал ветра и пошел к югу.

На всех марсах стояли матросы, обозревая пустынный океан. Командир наградил Зуйкова двумя золотыми и велел объявить, что назначает еще золотой тому, кто первым увидит людей в море.

Зуйков с Лешкой Головиным стояли на одном марсе и сосредоточенно смотрели вдаль по носу клипера.

— Нам, Алексей, еще один червонец не помешает, — говорил Зуйков, — перво-наперво тебе надо купить товару на настоящие сапоги, чтоб форм был со скрипом из настоящего французского шевра. У Брюшкова есть товар… Чтой-то маячит правей утлегаря.

— Нет, дядя Спиридон, это гребешок волны.

— Оно и есть волна…

Помолчав, Зуйков сказал:

— А наш-то Павлыч на шлюпке удрал от Бульдожки. И где ходу взял? На веслах ведь в такую даль пришел?

— Наверное, в течение попал.

— О! Самый раз угадал! Течение морское такой силы бывает, так прет, что только держись. Значить, оп курс знал и наперерез клиперу шел. Вот что такое наука! И ты, Алексей, смотри учись, как домой вернемся.

— Еще как буду учиться.

— Надо, брат, нам с тобой на верпую дорогу становиться: мне — с землей, тебе — с наукой, а не то вот так всю жизнь будем распускать чужие паруса.

Мечты о будущем захватили их, и, хотя они не отрывали взгляда от водной глади, мысли их витали далеко. К действительности матроса и юнгу вернул ликующий голос Назара Брюшкова.

— Слева по носу люди в море! — завопил он чуть не с клотика.

Увидели темную точку посреди блестящего круга на воде и десятки других глаз, в том числе и Зуйков с Лешкой, да промолчали: как ни обидно было, а первенство приходилось признать за Брюшковым.

— Пропал наш золотой, — горестно заметил Зуйков. — Вот ведь везет же человеку, во всем ему удача. Да и как сказать — удача. Мы вот с тобой мечтаниями занимались, а он, проклятущий кулак, как ястреб, сидел над нами и зенки таращил, только и думал про золотой.

— Ну и пускай, подумаешь…

— Правильно, Алексей, будут сапоги! Деньги у нас есть! Шутка сказать — два золотых ни за что ни про что отхватили. Надо и честь знать. А то других кулаками корим, а сами того не лучше. Главное, несчастных в воде заметили. Будь то Брюшков или Грызлов, хоть самые расподлющие люди, а видно, и им, хоть не часто, из-за корысти, а выпадает фарт на доброе дело.

Мимо них спустился по вантам сияющий Брюшков и бросил:

— В четыре глаза не усмотрели. Эх, народ!

— Давай, давай скатывайся! — послал ему вдогонку Зуйков и сказал юнге: — Пошли вниз, команда была. Да и время нам на вахту заступать, сейчас в рынду ударят. Мы сегодня с тобой у русть-линей стоим. Не вахта — малина при такой-то погоде.

Игра в кости

Редкая, прямо-таки невероятная удача сопутствовала командиру подводной лодки У-12. После стольких «хороших» дней ему повезло даже ночью: вражеский эсминец, словно чуя свою смерть, шел прямо на субмарину. Почти в полной темноте фон Гиллер атаковал эсминец и потопил его метким ударом торпеды. Обыкновенно эсминцы не ходят поодиночке. Фон Гиллер прождал полчаса следующую жертву. Убедившись, что это был единственный корабль, выполнявший какое-то важное поручение, командир поздравил команду с новой победой и приказал пересечь квадрат 34 по диагонали и подзарядить аккумуляторы на полную емкость. В полученной шифровке сообщалось, что днем здесь пройдет караван американских транспортных судов под эскортом миноносцев и одного крейсера.

Начался второй час новых суток. Фон Гиллер готовился: отойти ко сну, но он знал, что после нервной напряженности долго по заснет, если не проведет хотя бы полчаса на воздухе, и второй раз за эту ночь поднялся на мостик. Вылез из люка и лейтенант Леман. Фон Гиллер сказал:

— Вы сегодня действовали прекрасно. Секунда промедления — и англичанин увернулся бы от торпеды.