Крушение шхуны "Графтон" - Ф. Е. Райналь
Когда он зевал, то мы видели, что его громадные челюсти были уже почти без зубов; там и сям торчало несколько черных осколков. Как видно, он был уже очень стар. Его взгляд был не так сердит, как остальных львов, которых мы встречали до сих пор. На его теле были два глубоких белых шрама, один при основании шеи, другой на правом боку. Мы прозвали тюленя — Царь Том.
Мы подошли как можно тише к окраине этой новой прогалины и несколько минут любовались этой картиной.
Но вот старый лев поднял голову, шумно втянул ноздрями воздух, и стал тревожно смотреть во все стороны, как бы отыскивая, откуда потянуло странным запахом.
Его глаза горели; он гордо поднялся и из его широкой груди вырвался продолжительный и звонкий рев; самки насторожили уши, и все стадо пришло в смятение. Молодые перестали играть и отвечали чем то в роде лая на шумный крик матерей, к которым они прижимались.
В эту минуту мы бросились на них, воспользовавшись их удивлением и смятением, произведенным нашим появлением, чтобы убить самых неловких и молодых. Мы убили семерых и оттащили их в сторону. Мусграв, Алик и я, отдав свои дубины Гарри, схватили каждый по два тюленя за плавники; Гарри свободной рукой взял седьмого. Мы вскоре были на берегу; двое из нас пошли за лодкой; мы положили в нее нашу добычу и отправились на Эпигуайт.
До нас долетали отчаянные крики матерей, которые не находили своих маленьких, и рев старого тюленя, разъяренного видом и запахом крови. Мы невольно пожалели, что должны так жестоко мучить бедных животных.
Через несколько минут мы увидели, как несколько самок, который бежали по нашим следами, бросились в море вместе со старым львом в том месте, где стояла наша лодка, и поплыли за нами. Они долго преследовали нашу лодку. Одна из самок, в отчаянии материнской любви, подпрыгивала в воде и хотела вскочить в лодку; каждый раз, как она падала в воду, то обдавала нас с ног до головы брызгами.
Боясь, чтоб она не вскочила в лодку и не опрокинула ее, я взял свое ружье и выстрелил в нее почти в упор. Все стадо шатнулось в сторону и больше не преследовало нас.
Я взял свое ружье и выстрелил в нее почти в упор.
Через час мы вошли с попутными ветром в залив Кораблекрушения.
ГЛАВА XI
Мы ставим другой сигнал. — Новое кушанье. — Почему я отказываюсь от пива. — Nos perro est. — Собаки на острове.
Охота была счастливая; у нас слишком много мяса, и прежде, чем мы успеем его съесть, оно может испортиться. Мы хотели сохранить хоть половину, тем более, что когда придет зима, то у нас не будет может быть свежего мяса.
Для этого мы употребили часть нашей соли. Из семи тюленей четырех мы разрезали на части, положили слоями в пустую бочку и пересыпали солью. Через несколько дней, когда они достаточно были просолены, мы их развесили на стропила под крышей внутри хижины.
В это время было равноденствие, и погода в продолжении всей недели стояла дурная. Налетали сильные порывы ветра; шел мелкий дождь с градом. Иногда на небе, покрытым темными тучами, блестела молния и раздавались страшные удары грома. Вихрь, налетая шквалами, сгибал и крутил деревья, рвал листья и уносил их целыми тучами на воду залива, которая была покрыта ими. К шелесту обрываемых листьев примешивался постоянный треск ломающихся ветвей.
Волны с яростью бросались на берег и разбивались в белую пену об острые скалы. Иногда от удара молнии с горы вершины срывался огромный обломок скалы, подпрыгивая катился по уступам, как горный обвал, мчался через леса, прорезывая в них глубокую борозду, и с грохотом падал с береговых скал в разъяренные волны.
Казалось, мы присутствовали при общем восстании всех элементов против законов природы, установленных Творцом, и готовых повергнуть весь мир в первобытный хаос.
Еще восемь дней сидели мы пленниками в нашей хижине. Хижина хорошо вынесла бурю, и потерпела только незначительные повреждения. Мы отлично сделали, что оставили вдоль моря ряд деревьев, которые защищали хижину от порывов ветра, и что поставили снаружи хижины подпорки. И то было недурно, что мы запаслись мясом перед ураганом, и подумали о том, как его сохранить, иначе нам пришлось бы голодать.
На следующей неделе, когда погода немного поутихла и можно было выехать в залив, мы решились отправиться на полуостров Мусграва посмотреть, существует ли еще наш сигнал; в чем мы сильно сомневались.
В четверг, 24 марта, поутру мы спустили лодку на воду и поставили парус. Дома остался норвежец, который занимался в продолжении всей недели нашим хозяйством. При попутном ветре мы быстро пришли к полуострову.
Шест стоял по прежнему прямо, но флага на нем не было, его сорвало и унесло ветром. Немного поодаль лежала бутылка, почти совершенно зарытая в торте; ее также оторвало от шеста.
Предвидя, что нам придется исправлять или ставить новый сигнал, мы взяли с собой несколько досок, сколоченных вместе и выкрашенных белой краской, т. е. известью, разведенной в тюленьем жире. Посередине я нарисовал черной краской гигантское К. с указанием, где находится залив Кораблекрушения.
Этот щит приколотили к двум крепким шестам против главного входа в гавань Карнлей. Сзади щита темнел зеленый лес, и еще больше выделял его. Его должно быть было видно в море на очень далеком расстоянии.
Внизу мы повесили бутылку и вернулись на Эпигуайт.
На следующее утро погода была хорошая, мы поехали на остров Восьми, чтобы пополнить наши съестные запасы; они почти совсем истощились.
Охота была удачная. С Джоржем случилось презабавное происшествие, которое могло бы окончиться серьезно, ежели б я вовремя не подоспел на помощь.
Мы без шума подошли к прогалине, где жил царь Том, и так же, как и в прошлый раз, нашли множество тюленей. Лишь только царь Том нас увидел, бросился к нам навстречу, оскаливая свои испорченные зубы, и как бы вызывал нас на бой. Тут наши движения были не так связаны, как в лесу и мы, не заводя с ним ссоры, легко
