Джеймс Купер - Морские львы
Через несколько дней Пратт, к своей великой радости, получил письмо от Фиша и Гранниля, которое уведомляло его о прибытии жира.
Жир был продан, и старый Пратт положил часть прибыли в карман.
Тянулись длинные для Марии месяцы. Весна следовала за зимою, лето сменило весну, а осень собрала плоды всех предшествующих времен года. Потом зима наступила во второй раз с того времени, как «Морской Лев» поднял паруса.
Пратт уже совершенно потерял всякую надежду на возвращение шхуны. Здоровье его расстроилось. Мария страдала, думая о долгом, необъяснимом отсутствии Росвеля.
Глава XIII
Последнее письмо Росвеля Гарнера было от десятого декабря 1819 года, то-есть спустя пятнадцать дней после отплытия его из Рио-де-Жанейро. Мы встречаем шхуну Пратта восемнадцатого числа того же месяца или через три недели и один день после того, как он оставил столицу Бразилии.
«Морские Львы» подняли паруса и направились к Штатен-Ланду. Оба судна держались довольно близко одно от другого, так что их капитаны могли разговаривать. Дагге не соглашался с тем, чтобы пройти Лемеров пролив. Один из его родственников потерпел там караблекрушение, и он считал этот проход самым опасным, какой только он когда-нибудь встречал. Но Росвель верил благоприятным приметам Стимсона, который несколько раз огибал этот мыс. Было безветренно, но ожидалась буря.
Дагге настаивал на необходимости держаться вне Штатен-Ланда, что заставляло шхуны сделать большой крюк и итти навстречу переменчивым ветрам, господствующим здесь. Росвель с своей стороны думал о том, что ему представляется случай избавиться от общества Дагге. Поспорив несколько времени, он попросил Дагге итти вперед, обещая ему плыть за ним.
Погода была туманная, и были минуты, когда ветер превращался в шквал. Буря увеличилась, когда шхуны были около Штатен-Ланда. Дагге, который был почти на полмили впереди, вытерпел всю силу одного из этих шквалов, выходившего из оврагов, и удалился еще более от земли. В это же время туман разделил оба корабля. Солнце зашло, и наступила ночь. Дагге ссылался на это обстоятельство как на одну из причин, по которым он советовал миновать Штатен-Ланд. Воспользовавшись всем этим, Росвель направился к высотам Огненной Земли.
Штиль возвестил ему прилив, и он надеялся на силу потока, чтобы пройти проливом. Когда Росвель почти находился среди канала, то увидал, что его влечет в проход, и лишь только вошел в него, как очень быстро поплыл к югу. Шквалы мало беспокоили его и даже помогли ему достичь цели. На другой день утром он находился в водах мыса Горна.
Пройденный пролив Лемер давал большое преимущество, и Росвель был уверен, что не встретит в этот день своего спутника, если бы даже желал этого, чего, впрочем, он и не думал желать. Отделавшись от пьявки, он не имел ни малейшего желания позволить ей еще раз укусить себя.
Сделав несколько шагов по палубе, Росвель пошел к своему экипажу.
— Ты уверен, Стимсон, — сказал он, — что это мыс Горн?
— Уверен, сударь! Нельзя никак обмануться в подобном месте. Этот мыс никогда не позабудешь, если хотя однажды видел его.
— Стимсон, я хочу бросить якорь и поручаю тебе найти бухту, где бы мы были в безопасности.
— Постараюсь, капитан Гарнер, если позволит погода, — отвечал моряк.
Начали делать необходимые приготовления, чтобы причалить к берегу. Предосторожность эта оказалась принятой во-время, потому что ветер усиливался, и шхуна быстро приближалась к земле. Через полчаса «Морской Лев» тянулся под небольшим ветром и взял на гитовы свои паруса[25].
Море волновалось. В воздухе было туманно, и чувствовалось, что не должно терять времени. Надо много отважности, чтобы в подобное время года подойти к такому берегу, как мыс Горн.
По мере того, как шхуна подходила к мысу, вид моря, разбивавшегося об утес с глухим шумом, внушал тревогу. Моряки были задумчивы и обеспокоены. Если бы шхуна пристала к подобному месту, то одной минуты было бы достаточно, чтобы разбить ее в щепы, и нельзя было надеяться на то, чтобы спасся хотя бы один человек из всего экипажа. Росвель сильно тревожился, хотя внешне и сохранял свое хладнокровие.
— Приливы у этих берегов и под столь высокими широтами разбивают и большие корабли, — сказал он первому своему офицеру.
— Все зависит от хорошего маневра, — отвечал тот. — Посмотрите на эту, находящуюся перед нами, точку, капитан! Хотя мы не совсем под ветром, но нас страшно влечет к этой части берега. Скорость, с которою море стремится к югу-западу, ужасная. Ни один корабль не может итти так по ветру, как оно.
Это замечание Газара было справедливо. Маленькая шхуна взлетала на верхушки волн, как морская птица, или падала в пропасть между ними, и то для того только, чтобы снова появиться на вершине новой волны. Самою большою опасностью угрожало шхуне течение, увлекавшее небольшой корабль под ветер и по направлению к утесам.
Опасности мыса Гаттераса, о которых столько говорят, можно было считать пустяками в сравнении с тем критическим положением, в котором находились моряки шхуны. Мычание десяти тысяч быков не сравнилось бы с глухим ревом моря в то время, когда оно бросалось в щели утесов. Брызги пены наполняли воздух, и были минуты, в которые мыс, хотя он был близок, скрывался среди их тумана.
Благоприятствовало только одно обстоятельство: знали, что это место моря глубоко, а берег очень редко таил скрытые опасности. Рассказы Стимсона и других моряков разъяснили Росвелю это обстоятельство, которое он счел очень важным.
Росвель Гарнер занял свое место на носу корабля и сделал знак Стимсону, чтобы тот подошел к нему.
— Ты припоминаешь это место? — спросил молодой капитан старого матроса.
— Да, сударь, и если мы успеем обогнуть эти утесы, я введу вас в такую якорную стоянку, что вы будете в совершенной безопасности. Мы плывем с ужасающей скоростью, и поток уносит нас.
— Ничего, — спокойно отвечал Росвель. — Однако, мы приближаемся к этому утесу ужасающе быстро.
— Вперед, сударь, вперед! В этом единственное наше спасение! Может случиться, что мы разобьемся об эти утесы, но можем и проскользнуть мимо них.
— Если это случится с нами, то мы погибнем, в этом нельзя и сомневаться. Если мы и обогнем этот выступ, то немного подальше есть другой, которого мы не можем избежать. Я боюсь этого. Посмотрите, пролив открывается перед нами по мере нашего приближения.
Стимсон видел эту новую опасность и понимал ее размеры. Однако, он ничего не говорил, потому что, говоря правду, в эту минуту отказался от всякой надежды на спасение. Весь экипаж ясно понимал ужас положения и, казалось, забыл опасность, которую представлял выступ утеса, к которому они стремились с такой бешеной скоростью. Можно было обогнуть этот выступ, и тогда еще оставалась какая-нибудь надежда; но что касается до другого, находившегося в четверти мили далее, то и самый неопытный моряк видел, как трудно было избежать его.
