Джеймс Купер - Морские львы
В эту минуту кит перестал плыть и, подняв огромный хвост, ударил пять или шесть раз по воде и произвел такой шум, который был слышен на полумилю, не говоря уже о брызгах, наполнивших все вокруг.
Моряки отпустили канат, державший гарпун, что увеличило пространство между шлюпкою и китом до тридцати метров. Кит все еще ударял по воде, как вдруг среди экипажа лодки поднялся крик. Росвель обернулся и увидел Дагге, занятого преследованием небольшого кита, плывшего с большою скоростью и влекшего за собой шлюпку Дагге.
Сначала Росвель думал, что он будет принужден отказаться от своего кита, потому что другое животное плыло прямо к его лодке. Но, вероятно, испуганное сильными ударами, которыми большой кит продолжал волновать океан, животное во-время отскочило и этим избежало столкновения. Небольшой кит сделал обширный круг вокруг того места, где находился великан его же породы. Эти движения животного возбудили тревогу. Если бы небольшой кит продолжал делать круги, то можно было опасаться того, что шнур от гарпуна Дагге заденет лодку Гарнера и произведет толчок, который мог быть пагубным для всего экипажа. Для отвращения опасности Росвель приказал людям своей шлюпки держать наготове ножи.
Нельзя было предвидеть, какой будет результат для обеих лодок от этого кругообразного движения, потому что, прежде чем лодки охотников могли сблизиться, бечевка Дагге попала в рот кита, преследуемого Гарнером, и заставила чудовище сделать движение с такою силою, что он вырвал гарпун из тела маленького кита. Снова возобновился бег, и Росвель был принужден вытравить канат, к которому был прикреплен его гарпун, а его кит опустился на неизмеримую глубину. Однако, Дагге решил, по-видимому, возможно дольше не резать своего каната.
Через пять минут большой кит выплыл на поверхность океана, чтобы вздохнуть.
Так как обе шлюпки, пока кит плыл, вытравили много каната, то находились теперь в четверти мили от животного и в пятидесяти футах одна за другою. Если соперничество уже и раньше захватило оба экипажа, то теперь оно дошло до того, что могло окончиться побоищем.
— Вы, без сомнения, знаете, капитан Дагге, что этот кит мой, — сказал Гарнер. — Я его гарпунил и преследовал, дожидаясь только благоприятного случая для нападения на него с копьем. Ваш кит бросился между мною и этим животным, и вы загарпунили моего кита непонятным образом и вопреки всем правилам китовой ловли.
— Я ничего не знаю. Я гарпунил его, капитан Гарнер, и держу сам кита. Надо доказать, что я на него не имею никакого права, прежде чем я откажусь от этой твари.
Гарнер очень хорошо знал, с каким человеком имел дело, а потому не стал терять времени в пустых препирательствах. Решившись в случае чего поддержать свое право силой, он приказал своим людям тащить к себе канат, потому что движение кита стало так тихо, что позволяло этот маневр. Экипаж Дагге сделал то же самое.
Лодка Гарнера находилась возле левой стороны животного, в которого он вонзил свой гарпун, а Дагге — с противоположной стороны. Оба капитана стояли на своих шлюпках, потрясая своим копьем и ожидая только минуты, чтобы стать поближе и поразить кита.
В это время люди экипажа нетерпеливо ударили веслами и поспешили напасть на кита. Может быть, из двух капитанов Дагге показал более хладнокровия, а Росвель был более горяч и смел. Шлюпка его коснулась бока кита в то время, как молодой капитан вонзил свое копье сквозь жир в тело животного.
В ту же минуту Дагге вонзил и свое копье с удивительным навыком и нанес животному глубокую рану. Одновременно раздался крик: «назад!» Обе шлюпки отпрянули с невероятной быстротой: животное билось среди волн, и оба экипажа ощутили большую радость при виде крови, окрасившей волны моря. Минут через десять животное перевернулось и издохло.
Глава XII
Гариер и Дагге встретились лицом к лицу на туше кита. Оба вонзили свои копья в тело животного и, опершись на древко оружия, смотрели друг на друга, как люди, решившиеся защищать до конца свои права.
— Капитан Дагге, — сказал Росвель, — вы уже давно занимаетесь китовою ловлею, а потому должны знать ее правила. Я первый загарпунил кита и не оставлял его с тех пор, пока мое копье не убило его. Поэтому я удивляюсь, что человек, знающий освященные обычаем традиции китоловов, полагает, что он имеет право оспаривать животное, как это делаете вы.
— Это в моем характере, Гарнер! Я стеснял себя для вас в то время, когда ваша шхуна была обезмачтована у мыса Гаттераса, и никогда не оставлю того, что однажды задумал. Таков характер виньярдцев!
— Это пустые слова! Вы знаете очень хорошо, что ни законодательство Виньярда, ни законодательство Америки не решают вопросы подобным образом. Если бы вы пожелали завладеть моим китом, то по вашем возвращении вы ответили бы за подобное самоуправства и вас заставили бы раскаяться в нем.
Дагге задумался и, вероятно, понемногу успокаиваясь, признал справедливость замечания Росвеля и неправоту своих требований. Однако, он продолжал упорствовать в своей ошибке с такой настойчивостью, как будто имел к этому какое-нибудь основание.
— Если вы загарпунили кита, то и я также гарпунил его. Я не очень считаюсь с вашим законом. Если человек вонзает железо в кита, то кит обыкновенно принадлежит ему. Этот кит заставил меня потерять моего, и поэтому я требую вознаграждения.
— Вы потеряли вашего кита потому, что он кружил вокруг моего и не только вырвал свой собственный гарпун, но едва не принудил и меня отказаться от моей собственной добычи. Если кто-либо sa подобный поступок имеет право на вознаграждение, то это я.
— Я думаю, что мое копье убило «гуляку». Я нанес удар этому киту раньше и могу утверждать, что первый пустил кровь из этой твари.
— Но послушайте, Гарнер, вот моя рука! Мы до сих пор были друзьями, и я хочу, чтобы мы остались ими, а потому предлагаю вам согласиться все считать общим: китов и тюленей, а при возвращении все разделим поровну.
Надо отдать справедливость Росвелю: он тотчас же понял все лукавство этого предложения.
— Вы отчасти владелец вашей шхуны, капитан Дагге, — сказал Росвель, — а я пользуюсь своею только как капитан. Вы, может быть, уполномочены заключить подобную сделку, а я нет. Моя обязанность заполучить возможно больше груза и скорее доставить его Пратту. Я уверен, что ваши виньярдцы позволили вам плавать сколько угодно, и что относительно возможной для них прибыли они положились всецело на вас.
— Этот ответ справедлив, и он мне нравится. Сорок или пятьдесят боченков жира не рассорят нас. Я помог вам в порту Бофор и отказался от платы за спасение груза во время кораблекрушения, а теперь я помогу вам буксировать вашего кита и покончить с ним. Может быть, мое великодушие даст мне удачу.
