04.1912 (СИ) - Susan Stellar

Человек, командовавший шлюпкой Лиззи, опустил на Джуфина ошарашенный взгляд и несколько раз моргнул. Казалось, он сам не верит в то, что видит.

— Как? — коротко спросил он и потряс головой.

— Он пьян, — известили с тонущей парусинки, — чертовски пьян, но, кажется, это его и спасло. Снимайте же нас, скорее! Мы не продержимся на воде долго.

Усталые пассажиры потрясли головами. В сероватой мгле не было видно ничего, кроме бесконечной глади воды, кроме ряби, волновавшей эту воду, перевёрнутой парусинки, обеспокоенных, бледных, застывших лиц соседей и белых спасательных жилетов, которые раздражали взор. Шлюпки едва-едва двигали вёслами. Медленно, аккуратно они приблизились к тонущей парусинке, и Лайтоллер скомандовал:

— Мальчик пойдёт первым!

Лайтоллер приподнял за плечи одного из своих пассажиров и что-то негромко у него спросил. Пассажир слабо кивнул, и Лайтоллер подтолкнул его к шлюпке. Мальчик перевалился через борт на четвереньках, странно волоча ногу так, словно та была искалечена.

Шлюпка слегка вздрогнула, затряслась и закачалась на волнах; дамы снова заохали и запричитали. Соседки Лиззи завизжали и начали креститься. Тёмная тень неуклюже подползла к корме и свернулась клубком. Кто-то склонился над мальчиком и укутал его своей шалью. Мальчик лежал без движения, как мёртвый — только дрожь, призванная сохранить тепло, продолжала исступленно колотить его тощее тело. Лиззи смотрела на него пустыми остекленевшими глазами, скованная равнодушием, как льдом, и порез на ладони её нестерпимо чесался. Огненные волны прокатывались по всему её телу.

— Господи! — воскликнул старший шлюпки. — Это ещё что, чёрт побери, такое?

— Тело, — коротко ответил Лайтоллер, — он скончался незадолго до вашего прибытия. Когда доберёмся до «Карпатии», будем разбираться.

— «Карпатия», — с нежным блаженством в голосе промолвил старший, — неужели старушка уже близко?

— Ближе, чем ты думаешь.

Дрожащие, замёрзшие и усталые, пассажиры парусинки Лайтоллера занимали свои места во флотилии Лоу. Лиззи равнодушно смотрела, как через борт соседней шлюпки перевалилось чьё-то огромное тело. Она не вздрогнула, не удивилась и не испугалась, когда шлюпка опять качнулась и задрожала на волнах. Последним к ним на борт запрыгнул сам Лайтоллер, и старший сдал ему командование.

Небо светлело. Оно всё ещё было мрачным и пустым, но где-то вдалеке — там, где проходит линия горизонта — уже наливалось слабым и неуверенным желтоватым светом. Шлюпки отошли друг от друга, снова построились цепочкой, и вёсла с шумом погрузились в воду. Волны росли, они беспокойно пробегались по всей мощной океанической груди, с искушающим шумом облизывали борта.

— Всё хорошо, — шептали женщины рядом с Лиззи, сплетая руки. — Всё будет хорошо…

Соседка одного из гребцов пристроилась рядом, как можно ближе, и накинула обоим на плечи шаль. У другого борта две женщины растерянно вертели пальто, пытаясь укрыться под ним и растянуть его на гребца — своего соседа. Лиззи тусклыми глазами смотрела в никуда. Вода прояснялась, а шлюпки гребли и гребли, и бульканье воды и шлёпанье вёсел звучали, как полузабытая старая колыбельная. Никто больше не кричал и не колотился в океане, и он был так пуст и так спокоен, что казался мёртвым. Глаза Лиззи понемногу закрывались. Она жалась к плечу соседки, неловко протягивала под одеялом руки, чтобы хоть кто-нибудь её согрел — а кругом неё слышались бесконечное лопотание и приглушённые разговоры, которые тоже гудели, как стайка пчёл в улье. Туман окутывал Лиззи со всех сторон, в его белёсом захвате пропадало всё: и Лайтоллер, чьи глаза настороженно блестели, и измученные пассажиры по обоим бортам, и рыжая девушка, привалившаяся к её ногам, и безжизненное тело, переданное в шлюпку, и тёмная равнодушная вода, и даже небо, на котором сияющим каскадом проступили группки звёзд.

Как мираж, вдалеке, на фоне светлеющего неба, в сплетении кровавых нитей, показался тёмный силуэт, увенчанный громадными цилиндрами. Неуклюжие цилиндры эти подпирали тёмно-синие облака с золотистыми краями, из широких отверстий рвался дым.

— Это пароход! — восторженно закричал кто-то из пассажиров.

— Да! — тут же загомонили остальные. — Пароход, пароход! Мы спасены!

— Мы спасены!

Лиззи сидела, прильнув к твёрдому, колкому плечу соседки, и ничего этого не слышала. Лиззи даже не узнала, как попала на борт старушки «Карпатии»: когда «Карпатия» подошла к шлюпкам «Титаника» и принялась эвакуировать пассажиров, Лиззи уже спала. Лиззи подняли вместе с шлюпкой, где оставался лежать замёрзший насмерть человек.

И Лиззи не видела, как подняли пассажиров шлюпки пятого помощника Лоу. Из воды Лоу достал только четверых — и среди них не было гувернантки по имени Мэри Джейн Джеймс.

Глава 31. Побратимы

«Карпатия», перегруженная спасёнными с «Титаника», еле ползла в Нью-Йорк. Путешествие продолжалось уже два дня. Всех выживших оперативно распределили по каютам и обеспечили им медицинский осмотр. В эти два дня судовой врач не знал отдыха. Пассажиры «Титаника» кашляли, чихали, у них поднималась температура; в конце концов, они совсем обессилели, а у некоторых выявили переломы. Как гласили корабельные слухи, с «Титаника» спасли его младшего радиста, Гарольда Брайда, и у мистера Брайда оказались раздроблены обе ноги.

Врачи могли справиться со страданиями тела, но душевные муки они облегчить не могли.

Когда прошли первые страшные сутки, на «Карпатии» воцарилось губительное траурное молчание. Измученные люди сидели в каютах, сбивались в кучи и даже не разговаривали — они смотрели в никуда, и каждый из них снова и снова проживал ту недавнюю ночь, не в силах поверить, что эта ночь им не приснилась, что она на самом деле случилась и прошла и что не все её пережили. Прочих пассажиров «Карпатии» и её же экипажа спасённые с «Титаника» сторонились. Обеспокоенные и мрачные, они льнули к своим офицерам и матросам, ходили за теми повсюду, точно потерянные овцы, и следили за ними исподлобья, точно бы боялись, что вдруг останутся совсем одни.

Для Лиззи Джеймс идея встретиться с пятым помощником Лоу стала навязчивой.

Двое суток она провела в каюте со своей опекуншей и её дочерью, никуда не выходя и почти не вставая с постели. Врач осмотрел Лиззи и пришёл к выводу, что та слегка простудилась. Её слабый кашель и невысокая температура ничего не значили в сравнении с переломами, выявленными у Гарольда Брайда, а также ещё у одного юного пассажира, которого подобрали с перевернувшейся парусинки Лайтоллера.

— Больше тишины и покоя, — заключил врач, завершив осмотр Лиззи уже не в первый раз. — Миссис Коллиер, раз вы приглядываете за ребёнком, проследите, пожалуйста, чтобы эти условия выполнялись.

Миссис Коллиер посмотрела на Лиззи — та лежала навзничь на постели, обхватив обеими руками подушку, и молчала. За всё это время Лиззи так ничего и не сказала.

— Хорошо, — сказала миссис Коллиер. — Мне это не будет сложно.

— Благодарю вас, — врач деловито собрал чемоданчик и уже приподнялся, но тут миссис Коллиер остановила его.

— Послушайте… я не сильна в медицине, но это кажется мне подозрительным…

— Что именно? — уточнил врач. Его ждали ещё несколько десятков пациентов, пациентов куда более серьёзных, чем Лиззи, и он не мог позволить себе задерживаться.

Миссис Коллиер поманила его к себе и отвела в угол каюты. Спрятавшись за дверью, как школьница, миссис Коллиер плавным кивком указала на бездвижную Лиззи и шёпотом сказала:

— Ребёнок… не говорит.

Широкие кустистые брови врача сдвинулись к переносице.

— Совсем? — уточнил он.

— За два дня она не произнесла ни слова, — сокрушённо покачала головой миссис Коллиер.

— Вам известно, говорила ли она раньше?

— Конечно, говорила! — слегка возмущённо воскликнула миссис Коллиер.

— Вы в этом уверены? — уточнил врач. Его брови всё ближе и ближе подходили к переносице.