Жан Мерьен - Энциклопедия пиратства
ХОРОШИЕ ПРИМЕРЫ
Как противопоставление поведению капитана «Наполеона-Камереро» здесь было бы разумно вспомнить добрым словом капитана Обри, командира трехмачтового судна «Людовик» из Дюнкерка, зафрахтованного негоциантами Бордо. В марте 1865 года судно было загружено в Гонконге 267-ю кули, предназначенными для Гаваны.
В газете «Эвенман» от 21 февраля 1866 года господин Ломон великолепно описал погрузку китайских эмигрантов:
«Эти работники с радостью принимаются в колониях. Воздержанные, покорные, трудолюбивые, они выгодно заменяют негров, которые не хотели работать до их эмансипации и которые вовсе перестали работать после эмансипации. Китайский кули получает ничтожную зарплату, он одет и накормлен своим хозяином. Есть существенная разница между его зарплатой и реальной ценой его работы.
Но необходимо, чтобы работник оплатил стоимость своей перевозки и еду, которую ему давали на борту корабля. Это аванс, как бы выданный ему сначала судовладельцем. Затем хозяин возмещает расходы судовладельцу; китаец может отдать свой долг с помощью единственного капитала, которым он располагает: его руки. В подобных условиях хорошо, если хозяину достанется здоровый и умелый работник. Китайцы, которых нищета гонит в Аомынь или Шанхай, не всегда являются таковыми.
Задача капитана и корабельного доктора — отобрать при вербовке подходящих работников и разгадать хитрости, к которым могут прибегнуть отчаявшиеся китайцы. Необходимо различить больных, скрывающих свои недомогания, отделить курильщиков опиума, не пригодных к никакой работе из-за своей страсти, отказать ворам и преступникам, которые буквально наводнили восточные страны и, особенно, Китай.
Несмотря на все предосторожности, все же допускаются ошибки. Груз кули всегда имеет небольшой дефект. Не успеет корабль выйти в открытое море, как можно услышать: „Пок по теак“ (я не могу принимать пищу). Это произносит кули, казавшийся крепким и сильным, а теперь его надо было отправлять в лазарет. „Бо хо хо!“ (у меня болит живот), кричит его сосед. Это курильщик опиума, предавшийся своей обычной страсти, испытывает нервные боли и общее возбуждение.
Третий кули сумел пронести на корабль некоторое количество опиума. Курить он Не осмеливается. Он скатывает пальцами маленький зеленоватый шарик и проглатывает его. Если таким образом ему удается обмануть бдительность охраняющих матросов, то потом его можно застать кидающимся на людей с ножом в руке, не отдающим себе отчет в своих действиях. Это уже не человек, а бешеное животное».
Вот такие пассажиры находились на борту «Людовика».
«Первые же часы путешествия были омрачены. Ссоры и акты насилия среди кули не прекращались ни на минуту. Капитан Обри благодаря своей энергии и бдительности справился с трудностями, которые преподнесли ему его эмигранты. Все возмущения были подавлены, заговоры обезврежены. Но не было возможности постоянно следить за одурманенными китайцами или переполненными чувством ностальгии, которые бросались в море; многих удалось спасти, и потом за ними установили неусыпное наблюдение. Для этого не хватало людей, и неожиданно возникли новые трудности. Изнуренный экипаж потребовал списания на берег. Господин Обри нанял тогда английских матросов вместо покинувшего корабль экипажа. Новая команда выдержала несколько дней и отказалась продолжать тяжелое путешествие. Наконец, третий экипаж, составленный из испанцев, достойно помог упорному капитану Обри завершить операцию, отягощенную неизбежными расходами при смене экипажей, но в остальном закончившуюся благополучно.
Шестьдесят пять кули, правда, погибли в дороге из-за своей собственной большой ошибки, но двести два эмигранта прибыли в Гавану и корабль остался невредимым благодаря бравому капитану».
ПУТЕШЕСТВИЕ НА ИСХОДЕ НОЧИ
Какая большая разница между описанной благополучной развязкой и чудовищным концом путешествия одного французского торгового корабля «Гонконг», который в феврале 1865 года был покинут на произвол судьбы некоторыми членами команды после того, как он превратился в театр жестоких действий!
Кули, тщательно охранявшиеся в межпалубных помещениях и трюме, казались все такими немощными и больными, что из чувства сострадания к несчастным им было позволено подышать свежим воздухом на палубе. Тотчас же эти «несчастные» набросились на капитана Дюваля и его помощника Сербе, которые в окружении лишь четырех матросов храбро отбивались от многочисленных китайцев.
И здесь тоже произошло позорное бегство, достойное самого сурового порицания: двенадцать моряков в страхе сбежали с корабля в единственной лодке, бросив своего капитана и своих товарищей на растерзание двум сотням мятежников.
Итак, шесть отважных человек, покинутых дюжиной трусов, сопротивлялись натиску толпы китайцев в течение двух часов; они убили тридцать человек, сотню ранили и сдались только тогда, когда уже еле держались на ногах от множества ран и поняли, что смерть неминуема. Экипаж в полном составе мог бы урезонить восставших, так как «Гонконг» имел на борту несколько пушек и одной из них, направленной вовремя на толпу мятежников, хватило бы, чтобы заставить их просить пощады. Если бы вместо того, чтобы прыгнуть в лодку, беглецы пробились бы к одному из орудий, расположенных на корме, то они спасли бы корабль и его неустрашимых защитников.
Китайцы это понимали. Пока большинство из них нападали на часовых, капитана и его помощника, другие заклепывали пушки, которые в скором времени им бы понадобились самим.
Завладев кораблем, кули развернули его в сторону берега, предварительно посадив под замок в помещении юта шесть несчастных французов. Капитан Дюваль находился на грани смерти; его помощник, раненный в правую руку ударом топора, под конец боя уже с большими мучениями отбивался от врагов; один из матросов был смертельно ранен; помощник боцмана Арман, который демонстрировал чудеса храбрости, был сбит с ног ударом дубины, но вмиг вскочил и продолжал бой так отважно, что получил еще несколько ран; последние два матроса были обессилены от усталости и истекали кровью.
Тем временем, «Гонконг», плохо управляемый своей новой «командой», сел на мель. Кули начали опасаться, что их пленники могут быть спасены и превратятся в грозных обвинителей; они быстро приговорили французов к смерти, но предоставили им некоторое время для последней молитвы. Собравшись вокруг умирающего капитана, отважные моряки воспользовались этой кратковременной отсрочкой чтобы покаяться, они обнялись, призвали друг друга к стойкости в последний момент жизни и вместе помолились Богу.
