Виталий Гладкий - Красная перчатка
Когда накрыли столы для третьей перемены, пышная процессия слуг в ярких нарядах внесла в зал десять больших серебряных блюд с запеченными и красиво украшенными лебедями. Одно такое блюдо поставили перед новобрачными, и Жанна долго не решалась притронуться к мясу — вместо резчика разделить лебедя на порции должен был жених.
— Не желаете ли, сеньора, отведать? — тихо спросил Жоффрей, указывая глазами на блюдо.
— Да… — после некоторого колебания ответила Жанна.
До этого они почти не разговаривали: Жанна стеснялась, а виконт не знал, о чем можно говорить с такой малявкой. Он злился на родителей, которые устроили этот брак, но ничего поделать не мог — дом Монтегю был весьма уважаемым в Бретани, хотя и не принадлежал к высокородной знати.
Жоффрей быстро и аккуратно отрезал несколько кусков от лебедя, что предполагало известную сноровку в таких делах (похоже, он был заядлым охотником), и положил на тарелку перед невестой. Жанна благодарно кивнула и, отбросив чинность, жадно вгрызлась в аппетитный кусок, даже не посолив его. Она сильно проголодалась, поэтому боялась, что забыла тонкости застольного этикета. Жених одобрительно хмыкнул и последовал ее примеру.
Тем временем вино сделало свое дело, и пир стал шумным и веселым. Утратившие чопорность сеньоры, бароны, виконты и мессиры[15] жаждали развлечений, и они их получили. Ради дочери Морис де Бельвиль расстарался и пригласил самых известных во всей Бретани комедиантов во главе с жонглером по имени Тибо. За короткое время он сумел из музыкантов дома Монтегю и тех, кто прибыл вместе с Шатобрианами, составить неплохой оркестр, и песни о любви наполнили старинный зал, подняв настроение гостей и хозяина замка.
Сам мэтр Тибо играл на виоле; его смычок так и порхал над струнами. Ему подыгрывали два актера — один на жиге, второй на рюбере. Двухструнный смычковый жиг не требовал большого мастерства; он вел «высокую» партию. А однострунный рюбер был предназначен для басовой партии.
Жанна сидела и дивилась: как это отец умудрился сохранить в тайне приготовления к свадебному пиру? Теперь ей стала понятна причина большой охоты, которую устроил сеньор Морис ни с того ни с сего и которая закончилась два дня назад; в охоте принимала участие и Жанна, притом самое деятельное. Охота длилась больше недели в отдаленных лесах, и, похоже, все это время мэтр Тибо упражнялся с музыкантами замка Бельвиль, а портной шил свадебное платье.
Теперь вся пойманная дичь присутствовала на пиршественных столах, гости ели да нахваливали — повар в замке и впрямь был великим мастером своего дела. Только блюд из птиц насчитывалось около двух десятков! А еще была оленина в разных видах, кабаньи окорока, рыбные блюда… Различные виды сыра и сырные пироги чизкейки (дань английской моде, издревле присутствующей в Бретани) подавали, как и оленину, только самым знатным и уважаемым гостям. Лимоны и севильские апельсины, очень дорогие привозные изюм, инжир, финики и чернослив…
У сеньора Мориса имелись и свои виноградники, но он предпочитал дорогие вина Эльзаса, а также «клареты»[16] Бордо и вина Бургундии. Он был верным приверженцем девиза: «Чем больше пьешь вина, тем собственная жена кажется красивее, друзья — вернее, будущее — надежнее, а окружающие — терпимее». Ему хотелось, чтобы свадьба любимой дочери стала для всех памятным и приятным во всех отношениях событием.
Когда мэтр Тибо закончил свои вокальные упражнения, наступил черед танцам — пока слуги готовили столы к следующей перемене блюд. Рыцарский зал замка Бельвиль был достаточно просторным для подобных увеселений, места всем хватало, но танцевала в основном молодежь. Первую пару составили жених и невеста. Жанна с удивлением и радостью почувствовала твердую руку Жоффрея и его умение правильно исполнять нужные па, что рыцарям того времени было не очень свойственно. Куртуазные века закончились, и мужчин больше привлекал звон оружия, азарт рыцарских турниров и сражений.
Гости постарше и некоторые молодые люди решили заняться разными играми. Синьор Морис лишь недовольно поморщился, когда ему высказали такое пожелание — игры, тем более на деньги, нередко приводили к ссорам и дракам, которые часто заканчивались кровопролитием. Но делать было нечего: желание званого гостя — закон для хозяина. Принесли несколько столов для игры в шахматы, наборы для «табличек» и «тремереля»[17], шахматную доску с фигурами — и подогретые вином игроки затеяли азартные сражения.
«Тремерель» и «таблички», весьма популярные не только в домах дворян, но и в трактирах, как игры азартные подлежали особым запретам. «В чьем доме будут играть в триктрак и тремерель, того ждет наказание в 60 сольдо[18] штрафа». Так гласил один из ордонансов.
Нарекания вызывали и шахматы в связи большим количеством ссор, возникавших между благородными людьми. Епископ парижский Од де Сюлли при Филиппе-Августе запретил священнослужителям играть в шахматы и даже держать их у себя. Людовик Святой хотел наложить штраф на всех, кто играет как в шахматы, так в «таблички» и «кости». Но привычка сильнее всяких наказаний, и бесконечно возобновляющиеся запреты не останавливали рьяных игроков.
Шахматы были гордостью владельца замка Бельвиль. Они достались ему от деда, участника крестового похода; это был его воинский трофей. «Королей» и «королев» в золотых коронах, украшенных крохотными бриллиантами, четыре «скалы», «слонов» и множество мелких «павлинов» искусные мастера-сарацины вырезали из слоновой кости и черного агата, а шахматная доска была окантована золотом и изготовлена из ценных пород дерева и перламутра.
Сеньор Морис де Бельвиль не находил себе места. У него вдруг появилось плохое предчувствие. Он вспомнил, что в прошлом году неподалеку от замка ему повстречались тинкеры[19], как он думал — выходцы из Византии. Но оказалось, он ошибался. Встреченные им оборванцы объявили себя христианами из какого-то Малого Египта; они спасались во Франции от преследований сарацин. Почти у всех этих «египтян» уши были проколоты, и в каждом висело серебряное кольцо, а то и два; они рассказали сеньору Морису, что на их родине это знак благородного происхождения.
Мужчины «египтян» были очень смуглыми, с вьющимися волосами. Что касается женщин, то это были чистые ведьмы — черные и страшные, с татуированными лицами. Их волосы свисали, как лошадиные хвосты, одежда состояла лишь из ветхого покрывала, сделанного из очень грубой ткани и завязанного через плечо при помощи тесьмы или веревок, а под этой пародией на одежду только и было, что убогая сорочка. Более бедных созданий сеньору Морису еще не приходилось видеть. Тем не менее «египтяне» сумели завладеть не только вниманием хозяина замка Бельвиль, но и его кошельком. Это случилось настолько неожиданно, что он не сразу и опомнился.
