Джек Лондон - Мятеж на «Эльсиноре»
Бомбини поколебался и через плечо взглянул на своего вожака, лица которого из-за повязок он не мог видеть и который, в свою очередь, не мог видеть его – это он знал.
– Это хорошее дело, – подбодрил его Чарльз Дэвис. – Сделай то, что тебе говорят.
– Замолчи! – донеслось из-за бинтов Берта Райна. Кид Твист вынул револьвер, сначала навел дуло в сторону Бомбини, а затем перевел его на группу вокруг еврея.
Признаюсь, по мне пробежала мгновенная дрожь жалости к несчастному итальянцу, который попал между двумя жерновами!
– Бомбини, заколи еврея! – приказал снова Берт Райн.
Итальянец сделал шаг вперед, и за ним плечом к плечу подвинулись вперед Нози Мёрфи и Кид Твист.
– Я не вижу его, – крикнул Берт Райн, – но Господом Богом клянусь, что сейчас увижу!
И с этими словами одним резким движением он сорвал с головы повязку. Вероятно, выше всякой меры была боль, которую он сейчас переносил. Я увидел такое обезображенное лицо, что описать весь этот ужас не в состоянии, ибо нет таких слов и средств в английском языке, которым я владею. Я почувствовал, как тяжело дышит и дрожит у моего плеча Маргарет.
– Бомбини, заколи его! – повторил Берт Райн. – И заколи каждого, кто заступится за него! Мёрфи, проследи за тем, чтобы Бомбини исполнил, что я приказываю.
Нози Мёрфи вынул нож и занес его над итальянцем. Кид Твист все еще угрожал своим револьвером группе еврея. И все трое стали подвигаться вперед.
И лишь в этот момент я внезапно пришел в себя и перешел от созерцания к действию.
– Бомбини! – громко крикнул я.
Тот остановился и взглянул наверх.
– Остановись там, где стоишь! – распорядился я. – Стой так, пока я буду говорить. Шанц! Не делай ошибки! Райн – главарь на баке! Вы все обязаны повиноваться его приказаниям… до тех пор, пока мы не прибудем в Вальпараисо. А после того вы попытаете счастье вместе с ним в тюрьме. А пока, что приказывает Райн, то для вас – закон! Покорись и сделай это немедленно. Я на стороне Берта Райна до тех самых пор, пока на борт не придет полиция. Бомбини, слушайся Райна и исполняй все, что он тебе прикажет. Я буду стрелять во всякого, кто попробует тебе помешать. Дикон! Отойди от Шанца! Иди к борту!
Все знали, какой свинцовый поток может изливать моя винтовка, – знал это и Дикон. Он с минуту колебался, затем повиновался.
– Фицджиббон! Гиллер! Хаки! – Я вызывал по очереди, и все повиновались мне. – Фэй! – я повторил дважды прежде, чем донесся ответ.
Исаак Шанц стоял один, и Бомбини теперь держался увереннее.
– Шанц! – крикнул я. – Не находишь ли ты, что тебе было бы гораздо полезнее отойти к борту и покориться?
Он раздумывал над моим вопросом лишь несколько секунд, затем сложил свой нож и послушался меня.
Вкус власти! Я чуть было не проявил свои литературные таланты и прочитал негодяям целую лекцию, но – слава Богу! – у меня хватило достаточно такта и душевного равновесия для того, чтобы вовремя удержаться.
– Райн! – позвал я.
Он повернул ко мне свое изъеденное кислотой лицо и сделал попытку взглянуть на меня.
– До тех пор, пока Шанц будет повиноваться вам, оставьте его в покое. Мы нуждаемся в каждом работнике для того, чтобы все на судне шло своим порядком. Что же касается вас, то пришлите ко мне на корму через полчаса Мёрфи, и я выберу для вас лучшие средства из нашей аптечки. Вот и все! А теперь отправляйтесь на бак!
И они потащились назад, разбитые и унылые.
– Но этот человек? Что случилось с его лицом? – спросила у меня Маргарет.
Печально, когда любовь кончают ложью. Но еще печальнее, когда ложью любовь начинают… Я попытался скрыть это происшествие от Маргарет и сделал большую ошибку. Скрывать это дальше я мог только посредством лжи. Поэтому я рассказал ей всю правду, рассказал ей, как и почему старый буфетчик, знавший белых людей и их обычаи, облил лицо Берта Райна серной кислотой.
А теперь почти не осталось, о чем писать. Мятеж на «Эльсиноре» окончился. Разъединенной командой управляют теперь три висельника, которые точно так же стремятся доставить своего вожака в порт, как я стремлюсь посадить их всех в тюрьму. Первая часть путешествия на «Эльсиноре» заканчивается. Через два дня – самое большее! – при нашей скорости мы придем в Вальпараисо. А оттуда новым рейсом судно отправится в Сиэтл.
Мне остается описать еще одну вещь, и этот своеобразный журнал редкого плавания будет закончен. Это случилось только прошлой ночью. Я еще весь полон воспоминаний об этом, полон трепета и надежд.
Мы с Маргарет проводили вместе последний час второй ночной вахты на краю кормы. Было приятно чувствовать, как «Эльсинора» под напором ветра снова несется на всех парусах, и видеть, как она снова плавно и ровно режет воды спокойного моря.
Укрытые темнотой, заключив друг друга в объятия, мы говорили о любви, о наших планах на будущее. Мне не стыдно признаться, что я настаивал на том, чтобы ничего не откладывать. Я предлагал, чтобы тотчас же по прибытии в Вальпараисо посадить на «Эльсинору» новую команду и новых офицеров и с ними послать ее к месту назначения. Что же касается нас, то быстрые пароходы очень скоро доставят нас домой. Кроме того, Вальпараисо – такое местечко, где чрезвычайно легко и скоро можно раздобыть разрешение на брак и пастора. Поэтому мы можем обвенчаться еще до того, как сядем на надежный пароход, чтобы отправиться домой.
Но Маргарет была непоколебима. «Уэсты всегда приходили со своими судами, – настаивала она. – Они всегда либо доставляли вверенные им суда в порт, либо вместе с судами опускались на дно. «Эльсинора» вышла рейсом из Балтиморы в Сиэтл под командой Уэста. Она прибыла в Вальпараисо, а оттуда, с новыми офицерами и новым составом команды, но один из Уэстов пойдет в Сиэтл».
– Но подумайте, дорогая моя, – заметил я. – Ведь путешествие продлится месяцы. Вспомните, что когда-то сказал Генлей: «Каждый поцелуй, который мы берем или желаем, укорачивает нашу жизнь…»
Она прижалась своими губами к моим.
– А мы будем целоваться! – сказала она.
Но я был глуп.
– Господи, скучные, бесконечные месяцы, – жалобно произнес я.
– Милый глупыш! – прошептала она. – Неужели же вы не понимаете?
– Я понимаю только то, что от Вальпараисо до Сиэтла много тысяч миль, – ответил я.
– Вы не хотите меня понять! – воскликнула она.
– Да, я глуп! – согласился я. – Но сейчас я думаю только об одном: я хочу вас! Я хочу вас!
– Вы – милый, но страшно, страшно глупый! – сказала она и, вымолвив это, схватила мою руку и приложила мою ладонь к своим щекам. – Что вы чувствуете? – спросила она.
– Горячие щеки… очень горячие щеки…
