Богдан Сушинский - Рыцари Дикого поля

— Вызывая тем самым слухи и пересуды, — неодобрительно подтвердила королева. — Ведь каждому понятно: Ян-Казимир затаился и ждет… И каждому понятно, чего именно он ждет.

— Его ожидание тем более зловеще, что точно так же затаился и ждет своего часа принц Кароль, то есть второй брат короля. — Граф вопросительно взглянул на Марию Гонзагу.

Он понимал, что сейчас королева стояла перед очень трудным выбором: на кого из братьев делать ставку? И дело не только в том, что ей действительно трудно будет выбрать. Все осложнялось тем, что она не была уверена, что выберут ее. Что хотя бы один из братьев остановит свой выбор именно на ней. Или же оба будут рваться к короне, совершенно игнорируя ее присутствие на этом скорбном и далеко не рыцарском турнире.

— Вы должны помочь мне встретиться с Яном-Казимиром, граф.

Рука де Брежи вздрогнула и замерла, не донеся бокал до рта. Вот этой просьбы он не ожидал. Нет, он, конечно, понимал, что рано или поздно разговор будет сведен к выбору. Мало того, он ведь сам однажды предлагал королеве как можно скорее определиться, поскольку судьба польской короны очень важна для парижского двора, у которого всегда были свои интересы в Варшаве. Точно так же, как были они у Швеции, Турции, Трансильвании, Пруссии и Литвы…

Черт возьми, да одно только перечисление заинтересованных дворов способно повергнуть в ужас любого дипломата! Что уж говорить о нем, де Брежи, для которого судьба польского трона еще и судьба «его королевы»? Женщины, которую он любил своей последней, обреченной любовью.

Так вот, посол понимал, что разговора о престолонаследнике им не избежать. Однако не предполагал, что за помощью в столь деликатном вопросе, как первое свидание с Яном-Казимиром, королева обратится именно к нему. Ведь существуют иные каналы. Например, через графиню д’Оранж, уже пытающуюся флиртовать с другим претендентом — Каролем; через Коронного Карлика, князя Оссолинского, наконец…

— Прежде всего из этого следует, что выбор свой вы сделали? — глухо спросил де Брежи, не узнавая собственного голоса. — Он пал на кардинала Яна-Казимира. Я имею в виду, окончательный выбор.

— Очевидно, следует понимать именно это, — растерянно подтвердила королева. — Но я опасалась, что первый ваш вопрос будет иным.

— Не стану задавать его, чтобы не вызывать вашего сочувствия. — Де Брежи вновь прислушался к собственному голосу и понял, что он принадлежит некоему ревнивцу, который, однако, склонен попридержать свои чувства, дабы не мешать общему делу.

— Надеюсь, мой выбор поможет Яну-Казимиру. Намекните ему на это, заставьте быть более решительным. Вы понимаете меня, Брежи? Все, времени на любовные игры и свадебные игрища у нас уже не осталось. Тот роковой час мы с Яном-Казимиром должны встретить не во вражде, а в сочувствии друг другу. От этого многое зависит.

— Надеюсь, он поймет. Во всяком случае, орден иезуитов подскажет ему, кардиналу, как следует вести себя. После ухода короля Владислава, вы с Яном-Казимиром далеко не сразу сможете явиться перед двором и польской аристократией в облике супругов, ибо таков обычай. Зато важно, чтобы вы сразу же явились перед Польшей в облике союзников. Тогда легче будет противостоять напору оппозиции, часть из которой уже сейчас открыто ставит на Кароля.

— Но если бы я выбрала этого монашествующего святошу Кароля, — брезгливо поморщилась Мария-Людовика, — оппозиция у меня оказалась бы мощнее, разве не так?

— И не только в Польше, но и во Франции.

— Вот именно.

— А ваш избранник предстал бы перед миром менее решительным, не имеющим поддержки ни из Парижа, ни из Рима.

Королева облегченно вздохнула и, выхватив из-за обшлага рукава батистовый платочек, утерла невидимую слезу, которая вряд ли станет видимой даже у смертного одра супруга.

— То есть вы, граф, одобряете мой выбор?

— Скорее как дипломат, нежели как мужчина.

— Если бы одобрили «как мужчина», я бы вам этого не простила, Брежи. Но пока что мы говорим исключительно как дипломаты.

«Это уже нечто конкретное, — приободрился посол. — Во всяком случае, она дает понять, что и ее выбор — выбор венценосной дамы, а не венценосной любовницы. Что для тебя, граф, очень важно».

— Как воспринял появление своего братца в пределах королевства сам Владислав?

— Как зловещее предзнаменование. Как я уже говорила, они так до сих пор и не виделись.

— Родство по-королевски, — развел руками посол.

— Неужели настало время «воронья»? — взволнованно спросил меня Владислав, как только узнал о прибытии в Польшу своего брата. — И я вынуждена была солгать: «никакого воронья, мой король. Появление здесь Яна-Казимира — чистая случайность». После этого врать приходится все чаще, после каждого донесения, полученного королем о действиях его братца. К счастью, Ян не очень активен.

— Уверен, что Господь простит вам это прегрешение. Замечу, что лично я до сих пор не встретился с принцем. Но у меня побывал князь Гяур, который прибыл вместе с ним на одном судне.

— Ах, этот эллинствующий скиф… Согласна, недурен собой. Он-то, надеюсь, на корону не претендует?

— За первую саблю Польши он вполне сошел бы, поскольку сумел прославиться в боях за Францию. Но это его предел.

— Опасаюсь, как бы казаки не превратили его в первую саблю Украины.

— Скорее всего, так оно и будет.

— Вы поддерживаете связь с Хмельницким? — вдруг встревожилась королева. Упоминание об Украине, возможно, оказалось случайным, однако неслучайной была тревога, пронизывавшая всякое воспоминание об этом крае ее супруга.

— В свое время мне пришлось оказать ему немалую услугу. Уверен, что Хмельницкий помнит о ней.

— Поддерживайте, граф, поддерживайте. Кому неизвестно, что во Франции он оказался благодаря вам? Уж не знаю, как там получится с «первой саблей Польши» в лице князя Гяура. Но что сабли, тысячи, сотни тысяч сабель Хмельницкого мне еще понадобятся… Как и голоса его представителей на сейме… В этом я уверена.

— В ближайшее время постараюсь связаться с обоими. И надо подумать, где, каким образом организовать вашу встречу с принцем Яном-Казимиром. Это, конечно же, должно произойти в Варшаве.

— Так считаете?

— Все равно покинуть столицу незамеченной вам не удастся. Кроме того, ваше отсутствие породит тьму подозрений у всех, включая короля. Чем открытее будет ваша сугубо родственная встреча, тем естественнее она предстанет в восприятии двора. В конце концов, Ян-Казимир является братом короля, причем тяжело больного, и мало ли о чем ему нужно посоветоваться с королевой, приема которой он станет добиваться открыто.