Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев
Иоанн встал. Ноги его стали будто чужими, и он качнулся назад. Кровать под ним снова скрипнула.
– От кого ты узнал об этом?
– От самого Рагнара. От близких её подруг. От секретаря из дворца.
– Никифора?
– Да, Никифора.
Это было всё. Патрикий прижал ладони к лицу. Он не плакал. Слёзы – удел надеющихся на то, что Бог ещё любит их. Гийом и Рагдай хранили молчание, с болью глядя на Иоанна. Они очень хорошо понимали, что он сейчас говорит со смертью. Но что они могли сделать с этим железным циником, вдруг лишённым последней робкой надежды взглянуть на мир мечтательными глазами? Конечно же, ничего. Прошло пять минут. Поставив на столик чашу с вином, протянутую Рагдаем, патрикий спросил у франка, насколько благополучным был его путь до Константинополя.
– Я добрался за две недели, – устало заговорил Гийом, – Рагнара отыскал сразу же, в кабаке близ монастыря святого Фомы. Никифор Эротик сидел там с ним. Они что-то пили, но были ещё трезвы. Почти. Их там развлекала целая дюжина проституток.
Гийом прервался, чтоб сделать глоток вина.
– И что было дальше? – поторопил патрикий.
– Рагнар сказал, что после того, как ты отбыл, он каждый день приводил к ней врачей царицы. Они поили её лекарствами, очищающими кишечник, и совещались подолгу. На седьмой день Мари стало хуже, и главный врач дал ей очень сильное снадобье. Но под вечер девушка умерла на руках Рагнара. Никифор Эротик тоже там был. И её подруги с ней были.
– Ты разговаривал с ними?
– Да.
– Что было потом?
– Потом? Её положили в гроб, который купил Никифор Эротик. Пришёл священник и отслужил панихиду. Девушку погребли на кладбище у Восточных ворот.
– А что это был за священник?
– Её знакомый. Аббат из города Льежа.
– Она умерла в той комнате, где я оставил её?
– В той самой.
– Ты видел её могилу?
– Да. Меня к ней водил Никифор Эротик. И проститутки ходили с нами.
– А говорил ты с врачом, который давал ей снадобье? То, последнее?
– Да, – произнёс Гийом, помолчав, – это личный врач Феофано. Я её видел, кстати. Врач убеждён, что Мари была отравлена сложным ядом. Ни этот врач, ни его помощники, ни коллеги из разных стран не смогли понять, что это за яд, и выбрать противоядие от него. По словам Рагнара, они проделали всё, чтоб спасти Мари. Не делали только кровопускание, ибо девушка была чересчур слаба.
– Знаю я, чья это работа, – проговорил Иоанн, ударив себя ладонями по коленям, – только арабы умеют делать такие яды! Они убили Мари, и я их за это всех уничтожу! Всех до последнего, кроме девушек и детей, клянусь Иисусом! Камня на камне я не оставлю ни от Дамаска, ни от Багдада, ни от Магреба, ни от Каира, ни от Антиохии! Всё, конец!
– Какой им был смысл её убивать? – возразил Гийом, – она им была нужна как заложница.
– Да, но Джафар хотел, чтобы я задержался в Константинополе на как можно большее время. Это дало бы ему возможность здесь погубить Роксану! И он велел отравить Мари – но не насмерть, а так, чтоб она болела месяц-другой. Судя по всему, исполнители чуть ошиблись в своих расчётах.
– И сам Джафар немного ошибся, – заметил Франк, – ты её оставил. Больную.
– Убей меня своей саблей, но не словами, – вымолвил Иоанн, стиснув кулаки, – но прежде скажи мне, ты отыскал её дочку?
– Нет. Клянусь тебе – я тряс каждого, кто мог что-нибудь знать об этом ребёнке, но ничего не добился. Трясти, поверь, я умею. Думаю, что ребёнок тоже погиб.
– Тем хуже, – пробормотал Калокир, хрустнув пальцами, – о, каким я был идиотом, когда считал, что Мари использует Логофет! Разве он посмел бы так обходиться со мной и с ней? На это способны только лишь звери в образе человеческом! Смерть им, смерть!
– У меня для тебя письмо, Иоанн, – вдруг сказал Гийом, как будто сию минуту вспомнив о том, что прибыл к Патрикию не с пустыми руками. Вытащив из кармана синий конверт с сургучной печатью красного цвета, он протянул его Калокиру. Тот вскрыл конверт, достал из него пергамент, сложенный вчетверо, развернул его и прочёл шесть строк, начертанных снова арабской вязью:
«Любимый мой! Умоляю, прости меня. Эта девушка умерла. Я была не в силах помешать им. Клянусь, не в силах! Я счастлива, что жив ты. Береги себя. Береги меня. Береги меня! Целую твои прекрасные руки. Фея.»
– Она просила мне что-нибудь передать на словах? – спросил Иоанн, опустив послание.
– Да. Просила сказать, что твой посланный ей понравился.
– Что ж, я рад был ей угодить, – произнёс Патрикий, внимательно поглядев на Франка, – но бойся её, Гийом! Она – Дьяволица.
– Всё может быть. Прости меня, Иоанн, но я проскакал на одном коне от Белобережья до Киева за семь дней. Очень хочу спать. Святослав не злится, что я исчез?
– Нет, не злится. Спасибо тебе, Гийом.
– Прости за плохую весть, – сказал в ответ Франк и поспешил выйти. После того, как он притворил за собою дверь, несколько минут было тихо. Только потрескивала свеча на столе да скрёбся в окно редкими снежинками ветер. Потом Рагдай, внимательно глядя на бледное лицо друга, тихо спросил:
– Ты любил её?
– Я не знаю, что это такое было, – сказал Иоанн-патрикий. Сделав глоток вина, он прямо в одежде лёг на постель и так пролежал, не смыкая глаз, до рассвета. Рагдай сидел около него.
Глава двадцать девятая
Через два дня Святослав отправился на полюдье. Так назывался сбор дани князем с подвластных ему племён. В отличие от сурового князя Игоря и дотошной Ольги, которые объезжали почти всю Русь, их сын посещал обычно лишь несколько городов поблизости от Днепра, сворачивал на восток и уж в январе возвращался в Киев. Из всех медвежьих углов и далёких далей гнали в столицу обозы с данью неутомимые тиуны, которым сопутствовали большие отряды всадников. Роксана в тот год решительно отказалась сопровождать Святослава. Он вчетверо увеличил её охрану и на степном коне двинулся к верховьям Днепра, прихватив с собой сотню блюдолизов и триста воинов. В их числе, конечно же, были и Калокир с Рагдаем.
Отряд скакал на-рысях по правому берегу. Валил снег. Ещё не заледеневший Днепр тёк серый, мрачный. Лес возле него скрипел под колючим ветром. К вечеру Святослав и его попутчики одолели вёрст шестьдесят, а когда на небе засеребрились звёзды, они подъехали к большой крепости на крутом берегу Днепра. Холопы тащили из ворот к пристани и грузили в лодки связки мехов и бочонки с мёдом. Погрузка происходила при свете факелов. Ею руководили посадник крепости и его бояре, а также четверо тиунов Святослава. Когда он сам со своим отрядом приблизился, все они перед ним
