Эдвард Бульвер-Литтон - Завоевание Англии
Из всех присутствующих недоверчиво улыбался только один Стиганд.
— Неужели вы пугаетесь бреда умирающего старика? — заметил он с презрительной насмешкой.
Глава II
Витан, который должен был решить вопрос о выборе нового короля, был немедленно собран, так как все его члены заранее съехались в Лондон из-за болезни короля и церемонии освящения Вестминстерского храма, а также вследствие того, что Витан ежегодно собирался в это время для обсуждения важных государственных дел.
Гарольд женился на Альдите и этим прекратил противодействие со стороны Моркара, Эдвина и их союзных графов, так что выбор его королем был единодушно утвержден Витаном. На другой день после погребения Эдуарда происходила коронация Гарольда.
В Вестминстерском соборе, выстроенном не то в немецком стиле, не то в римском, были собраны все известные люди государства, чтобы отдать величайшую честь своему избраннику. Гарольд был, за исключением Сердика, единственным подданным, которого избрали королем.
Альред и Стиганд отвели Гарольда на возвышение. Заметим мимоходом, что в первые века вождя поднимали во время этой церемонии на щиты и плечи.
— Итак, — воскликнул Альред, — мы избираем королем Гарольда, сына Годвина!
Таны окружили Гарольда, положили руки на его колени и громко произнесли:
— Избираем тебя, Гарольд, нашим повелителем и королем!
Эти слова повторили все присутствующие.
Спокойно, величественно возвышался над присутствующими новый король английский.
А в толпе стояла, прислонясь к одной из огромных колонн, женщина, закрытая плотным покрывалом, приподнятым на мгновение, чтобы лучше видеть избранного; лицо ее не было печально, но по нему текли слезы.
— Не показывай народу своих слез, — шепнула ей Хильда, явившаяся перед ней такая же величественная, как и Гарольд. — Он будет презирать тебя за твои слезы, тебя, которая ничуть не ниже того, кем была отринута.
Юдифь покорно склонила голову и опустила покрывало. В это время Гарольд сошел с помоста и снова подошел к алтарю, перед которым он ясным голосом дал троекратное обещание:
— Дарую мир королевству! Запрещаю грабежи и несправедливость! Обещаю быть беспристрастным, милостивым судьей с помощью всеблагого Бога!
— Да будет так! — произнесло собрание.
Церковнослужители, один за другим, произнесли короткую молитву, после которой возложили корону на голову Гарольда. Альред тихим голосом сказал обычную речь, которую закончил словами:
— Дай Бог, чтобы он правил мудро, чтобы он уберег Англию от всех врагов, видимых и невидимых!
Вслед за тем началась церемония, которая окончилась словами: «Да здравствует король!» Эти слова повторил весь народ. Корона уже сияла на голове Гарольда, а в руках его заблестел скипетр, который был дан ему «на страх злым, а добрым на утешение». Еще одна речь была произнесена Альредом, она завершилась следующим воззванием:
— Благослови, о Господи, этого короля и дай ему успех во всех его делах! Благослови его и будь ему опорой до конца дней его!
Хильда хотела поскорее увести Юдифь, но девушка произнесла решительно: «Я хочу еще раз видеть его!» и немного выдвинулась вперед. Толпа расступилась, чтобы дать проход участникам церемонии. За ними гордо выступал Гарольд с короной на голове и скипетром в руках. Юдифь приложила руки к сердцу, как будто желая заглушить его биение, нагнулась еще больше вперед, чуть приподнимая покрывало, и нежно посмотрела на его прекрасное лицо и величественную осанку.
Король прошел мимо, не замечая ее. Для него больше не существовало любви.
Глава III
Лодка, в которой сидели Хильда и Юдифь, легкой птицей скользила по волнам Темзы. С берегов было слышно ликование народа. «Да здравствует король Гарольд!» — кричала громадная толпа. Серьезная Хильда обернулась ко дворцу, видневшемуся вдали; Юдифь подняла голову и страстно воскликнула:
— О бабушка, милая бабушка! Я не могу жить больше в твоем доме, где даже стены напоминают мне о нем… Все в нем приковывает мои глаза к земному, а я теперь должна думать только о небе… Королева Юдифь предсказала, что мои надежды разобьются, зачем тогда я не поверила ей! Нет, я не стану больше сожалеть о прошлом! Я долго и искренно была любима им. Теперь я уже вступила в Вельтемский храм.
— Юдифь, неужели ты серьезно намерена похоронить свою молодость и красоту? Несмотря на его брак, заключенный без любви, настанет день, когда вы будете навеки соединены… это суждено свыше. Многое из того, что я видела во время таинств, исчезло без следа, но сто раз подтвердилось, что ты будешь со временем принадлежать Гарольду.
— О, не искушай, не обольщай меня несбыточными мечтами, — воскликнула с отчаянием Юдифь. — Ты хорошо знаешь, что это невозможно и что он муж другой! В твоих словах злая насмешка, я не стану их слушать!
— Решения судьбы, которая не обращает внимания на волю человека, не могут быть насмешкой, — ответила пророчица. — Жди дня рождения Гарольда, так как в этот день соединишься с ним!
Юдифь сложила печально руки и посмотрела с необъяснимым чувством на неподвижное, точно мраморное, лицо пророчицы.
Лодка причалила к берегу, и Юдифь твердыми шагами направилась к Вельтемскому храму.
Морозный воздух был как бы пропитан колючими иглами; обнаженные деревья покрыты инеем… а на голове Гарольда сверкала английская корона. Вечером Юдифь слушала божественное пение, звучавшее под сводами храма, и в это время поднялась буря и закрутилась с ревом и свистом над мирной обителью.
Глава IV
Тостиг сидел в Брюгском замке, рядом со своей женой. Они играли в шахматы, и Роза, очевидно, выигрывала, когда Тостиг швырнул фигуры на пол.
— Это довольно удобное средство, чтобы предупредить полное поражение, — заметила Роза полушутливо, полусердясь.
— Это средство мудрого и храброго, — возразил Тостиг, вставая. — Когда не можешь выиграть правдой, то прибегай к насилию… Прочь игру! Я не могу сосредоточиться на таких пустяках, когда мысли устремляются к предстоящей борьбе: последние сведения, полученные мной, отравляют мне жизнь. Говорят, что Эдуард не переживет эту зиму и что Гарольд будет избран вместо него.
— А вернет ли он тебе графство?
— Должен будет вернуть! Он сделает это, если я не прибегну к крутым мерам: он сакс, и ему дороги сыновья его отца. Гита заглушила во мне голос мести, уговорив меня терпеливо ждать и надеяться.
