Дмитрий Агалаков - Солдаты эры Водолея
— Как его имя?
— Одно из его имен — Тифон.
Лонгин взглянул на племянника.
— И оно же — одно из имен дракона, — кивнул он. — Все совпадает.
Женщина молчала, точно подбирала слова.
— Я была его наложницей, — наконец проговорила она. — Этот зверь не забывал повторять, что любит меня. Первый раз я сбежала от него, и он послал за мной погоню. Его люди догнали меня. Клейма, которыми он изжег мою кожу, стали его местью. Он пытал меня, и много раз. Эвлалия ничего не знает об этом. Но он не переставал любить меня своей страшной любовью, которая стала бы наказанием для любой женщины! А их у него было много! Повторное бегство грозило мне еще более страшной расправой. Он вновь послал за мной. И тогда по дороге боги свели нас с Доротеосом. Его Меч помог нам избавиться от преследования. А потом оказалось, что мой хозяин всю свою жизнь искал именно его, вернее, то Оружие, что Доротеос возил с собой. Юношей в день смерти отца на далекой земле скифов он стал свидетелем небывалого зрелища…
— Великой битвы, — договорил за нее Лонгин.
— Да, Великой битвы. Когда все закончилось, на поле остался Меч. Этот Меч стал для Доротеоса проклятием. Он не был воином и не знал, что с ним делать. Не понимал, зачем ему достался такой подарок.
— Этот Меч он должен был передать мне, — признался Лонгин. — Об этом мне поведал мой Бог. Я должен был принять это Оружие, я и этот юноша, — он указал на стоявшего рядом Александра. — Всю жизнь я искал вашего друга…
— Вам придется постараться, чтобы найти тот Меч. Убив Доротеоса, Тифон завладел им…
— Значит, Прозерпина была права, и Меч у него, — взглянув на Александра, сказал Лонгин. — Но почему до сих пор мир не перевернут с ног на голову? Не испепелен дьявольским огнем? Господь дает нам шанс…
— О каком Господе говорите вы? — спросила женщина.
— Об Иисусе из Галилеи. Вы слышали о нем?
— Кажется, его объявили лжепророком и распяли на кресте?
Лонгин кивнул:
— Да.
— Скажите, сенатор, вера в Него отвечает желаниям вашего сердца?
— Полностью.
— Как я вам завидую, — слабо улыбнулась она.
— Есть чему, — в ответ улыбнулся он. — Скажите, Феодора, у вашего хозяина была дочь?
Лицо женщины дрогнуло, точно ей причинили боль.
— Она была той зловещей тенью, что преследовала нас. Настоящая амазонка — дикая и властная! С черным, как у отца, сердцем.
— А как она погибла?
Женщина усмехнулась:
— Этого я не знаю. Но слышала, что боги нашли способ посмеяться над ней.
Лонгин и Александр переглянулись.
— Он похоронил ее в Этрурии, — сказал сенатор.
— Да, мы были там, — подтвердила его слова женщина. — Тифон и его колдунья, карфагенянка Ханаш, еще одна страшная тень, преследовали нас повсюду. Однажды на дороге на нас напали, в первую минуту я подумала, что это их люди. Но то оказались просто разбойники. Они нашли Меч, но в их руках он стал смертоносной игрушкой. Зевс наказал их — они перебили друг друга.
— Я знаю эту историю, — сказал Лонгин.
— Откуда? — женщина навострила слух.
— Один из этих ублюдков выжил, меч отсек ему нос и обе руки. Он поплатился за содеянное куда страшнее, чем его подельники.
— Того ребенка я убила во чреве, — сказала женщина. — А вот другого, другую, родила — от Доротеоса. Она умерла во время родов. Эвлалия — его внучка. Моего Доротеоса. Я любила его…
— Как нам найти замок Тифона?
— Вы — отважные люди, если собрались ехать туда.
— Господь свидетель, мы стараемся, — честно признался Лонгин. — Где же он?
— Это на границе Финикии и Сирии. Рядом древний город Харат. Но берегитесь Тифона, если он жив. Нет более страшного чудовища, чем князь Тифон. Он поклоняется Дракону. И я знаю, этот Дракон помогает ему.
Лонгин вытащил из кошеля предмет, завернутый в тряпицу. Развернул его. Подошел к женщине, раскрыл ладонь.
Губы ее задрожали:
— Откуда это у вас?
— Мой племянник сорвал эту штуковину с костей дочери Тифона, вашего бывшего хозяина. На ее груди лежал еще и меч. Но у нее… не было рук.
— Почему?
— Я не знаю, — пожал плечами Лонгин. — Скажите, Феодора, много людей охраняют Тифона?
— Да, много, — сказала она. — Он боится за свою жизнь, как любой злодей. Идите и убейте его. Но Зевсом и Афиной заклинаю вас, будьте осторожны. Он — зверь. Живет, как зверь, дышит, как зверь. И действует, как зверь.
…Они ехали верхом через Афины, но трое спутников сенатора только гадали, что на уме у изобретательного Константина Лонгина.
— Как засветились глаза Эвлалии, когда вы оставили им это золото, — улыбнулся Александр. — Они не ожидали такого подарка!
— И слава Богу, мой мальчик. Может быть, мы сможем спасти Феодоре жизнь? Как знать. Но я буду молиться за нее.
— Что же мы будем делать теперь? — поинтересовался Александр.
Этот вопрос был насущным, и Аристарх и Варений с тем же интересом посмотрели на пожилого вожака.
— Мы поплывем за море, — усмехнулся Лонгин.
— Хозяин, — откашлялся Аристарх. — Вы хотите сражаться с нашим врагом и его людьми? Но каким числом? Нас не хватит для такой битвы…
— Что верно, то верно, — поддержал его Варений. — Клянусь Марсом, лучше выступить на арене против трех трезубцев и сетей, чем вот так — в пучину с головой!
Александр молчал, но чувствовал правоту в словах своих товарищей.
— Я не сказал, что мы поплывем за море тотчас, — ответил Константин Лонгин. — Во-первых, мы поиздержались, и нам надобно запастись звонкой монетой. Во-вторых, мне надо раздобыть в сенате бумаги, которые будут удостоверять мои большие полномочия в Сирии. А в третьих, в тех местах, на реке Оронт, стоит Третий Галльский легион. Его командир — мой старый товарищ Валерий Гальбиус. Он служил под моим началом в Галлии и в Африке. Мы с ним договоримся!
Варений и Аристарх повеселели — хозяин у них не промах! Обрадовался и Александр, тщетно пытаясь скрыть свои чувства: перед дальней дорогой и неведомым будущим, открывавшимися перед ними, он увидит свою прекрасную Виолу!
4
В середине сентября боевая римская трирема взяла их на борт в Кротоне, и путешественники отплыли на юго-восток — в сторону Анатолии.
— Не печалься! — сказал Александру сенатор, когда корабль вышел в море. — Сейчас лучше быть подальше от Рима и его императоров, тем паче от Нерона, нашего песнопевца! Многие разъехались по своим провинциям. Последуем и мы их примеру!
В сердце Александра боролись два чувства: жажда приключений, какими бы испытаниями они ему не грозили, и горечь расставания с любимой. И второе было сильнее! Вместе они провели в Риме всего неделю и прощальные слова ее не придали его духу бодрости. «Почему у меня такое предчувствие, Александр, — прошептала она в последнюю ночь, — что ты уходишь от меня навсегда?..»
