Грехи и подвиги - Ирина Александровна Измайлова
Действительно, пологие горные скаты, заключенная меж ними равнина, плоская, будто раскрытая ладонь, слабо угадываемые в полупрозрачном утреннем мареве берега реки Рошеталии [52], – все это было покрыто сплошной темной массой – живой массой людей и лошадей. В рассветных лучах показавшегося из-за горизонта солнца искрами вспыхивали наконечники копий и серебряные полумесяцы на шлемах мамелюков.
Для Ричарда эта встреча со всей объединенной армией Саладина не была неожиданной. Он не сомневался, что султан попытается преградить путь крестоносцам именно здесь. Попытается, потому что у него не остается иного выхода: христиане, продолжая свое движение по Святой земле, все ближе подходили к Иерусалиму, и там, где им еще оставалось пройти, уже не было подходящего обширного места, где магометане могли бы укрепиться и дать решительный бой.
Вот уже месяц двигалось войско крестоносцев от побежденной Птолемиады, к сердцу Святой земли. Английского короля единодушно избрали предводителем всех христианских отрядов: его находчивость, мужество и невероятные подвиги при взятии Сен-Жан д’Акры не оставляли иного выбора, даже для тех вождей, кому это решение и было не по душе. А потому армия строго придерживалась пути, который избрал для продвижения Ричард Львиное Сердце.
Крестоносцы направились из Птолемиады сначала вдоль берега, затем, обогнув Каифский залив, двинулись на Капернаум, где сделали недолгую остановку, потом несколько дней шли через скалистые хребты, по узким тропам, проделанным здесь в незапамятные времена. Дальше была широкая безводная равнина, а за ней мелководная, но быстрая река со зловещим названием река Крокодилов, которую никак нельзя было обойти. Воины приготовили копья и сети, чтобы в случае чего расправиться со злобными гадами, давшими название этому потоку. Но ни один крокодил так и не показался из мутных желтоватых вод: то ли тварей устрашило огромное войско, сверкающее сталью и бряцающее оружием, то ли в это время года водяные ящерицы предпочитали низовья реки, где более лесистые берега, водится больше зверья, а значит, попадается больше добычи.
Все это время сарацины постоянно нападали на пилигримов – то пытаясь отсечь арьергард армии и захватить его, то разоряя отставшие обозы, то пытаясь напасть врасплох во время ночных стоянок. Крестоносцы были настороже и успешно отражали эти нападения, но каждый раз в схватках гибли воины, многие получали раны, войско потеряло часть лошадей, а воду приходилось беречь и хранить, как главное сокровище: каждый из встреченных колодцев мог оказаться отравлен, и запасы воды пополняли поэтому только в ручьях и реках, которые попадались на пути не каждый день.
Затем дорога вновь вывела стотысячную армию Ричарда к морским берегам, к живописной Кесарии, окруженной крепостными стенами с высокими башнями. Здесь в изобилии была вода, а местные жители охотно продавали христианам плоды и вино. И все негодовали на Саладина и призывали на его голову проклятия Аллаха! Крестоносцев сначала изумляло такое отношение к великому султану. Ясность внесли переводчики, а их теперь в войске было немало – из числа пленных сарацин и тех рыцарей, что часто бывали в этих местах и выучили арабский язык. Во многих мусульманских землях и прежде дурно думали о Салех-ад-Дине: во-первых, он был курдом [53], а многие арабы не жаловали представителей этого племени, во-вторых, и это было главное: отступая на пути христиан, султан теперь безжалостно разорял все более или менее крупные города и крепости! После падения Акры, которая была одной из самых надежных твердынь, Саладин не рисковал более организовывать оборону каких-либо укреплений. Он их просто-напросто разрушал, насколько это возможно было успеть, увозил все ценное, собирал со всей округи продовольствие и даже в иных местах сжигал посевы, уже готовые к жатве. Это страшно обозлило пахарей и виноградарей, ценивших свои плоды куда больше власти правоверного султана, а местные правители пребывали в ужасе: что, если христианские короли подумают, будто это они учиняют такой разбой в своих же владениях?
Тем не менее в Кесарии удалось найти все необходимое для краткого отдыха – здесь армия остановилась на три дня, чтобы затем двинуться в путь. Нужно было спешить: до сих пор за день удавалось пройти от трех до пяти миль – мешали плохие дороги, нападения врагов, усталость лошадей и частые поломки телег и колесниц, которые нельзя было оставить, – пополнять запасы удавалось редко.
Здесь, в разоренном замке на берегу моря, Ричард сделал последнюю попытку уговорить свою молодую жену и свою неустрашимую мать вернуться с отрядом рыцарей в Англию, чтобы там дожидаться его возвращения из похода. В Кесарии как раз чинили оснастку несколько купеческих кораблей, и король решил не пожалеть сарацинского золота – купить у купцов три галеры, чтобы отправить женщин домой.
Сопротивления Элеоноры он ожидал и готов был сражаться с ее упрямством, опираясь на благоразумие жены. Тяжелейший поход, постоянная опасность, множество лишений должны были настроить избалованную прежней своей жизнью юную королеву нужным образом. Но, к изумлению Ричарда, Беренгария тоже взмолилась и просила позволить ей остаться.
– Я приехала к тебе, чтобы делить с тобою любую опасность, и епископ, когда венчал нас, благословил быть вместе «пока смерть не разлучит нас»! Никто не знает, сколько еще продлится этот поход! Пожалуйста, любимый, не прогоняй меня!
Что до Элеоноры, то у нее вместо пылких восклицаний нашлись вполне разумные доводы:
– По пути в Мессину на нас уже нападали и уже пытались похитить твою невесту. Кто знает, что еще придумают тамплиеры, ассасины и вся прочая нечисть, которой так упорно нужно тебя остановить, сын мой? Здесь, в окружении ста тысяч твоих воинов, мы, по крайней мере, в относительной безопасности. Сон в пыльных палатках и теплую гнилую воду из здешних речек легче пережить, чем возможное нападение врагов на небольшой отряд. Мне терять нечего, и я совершаю не первый в своей жизни поход. А твою жену надо бы поберечь. И от волнений тоже: сдается мне, что в ней уже созревает твое семя. Если же она не будет знать, где ты и что с тобой, может случиться всякое!
Эти слова совершенно смутили Ричарда. В битвах с любыми врагами он не знал ни сомнений, ни колебаний, но битву с двумя любящими его женщинами проиграл, даже не дав генерального сражения.
– Взял же вас на свою голову! – рявкнул он, в ярости и отчаянии покидая походную палатку молодой супруги.
Через несколько дней крестоносцы миновали Кесарию и вышли к берегам Рошеталии, за которой простиралась равнина Рамлы и начиналась
