Алла Бегунова - Французская карта
Ничего подобного Аржанова и Потемкин увидеть не ожидали. Накинув на плечи форменные пехотные зеленые кафтаны с красными воротниками, лацканами и обшлагами, они сидели на подушках, по-турецки скрестив ноги, и лакомились яблоками, запеченными в сахаре. Первой подняла голову курская дворянка и чуть не поперхнулась долькой фрукта, щедро посыпанного корицей.
– Qu’est-ce que cela veut dire[22]? – сперва воскликнула она по-французски, но быстро взяла себя в руки и повторила по-татарски: – Не вар бу[23]?
Наложницы тут же упали на колени, потом поклонились русским до земли, потом, протягивая к ним руки, подползли ближе. Сафие, как старшая по возрасту – ей исполнилось девятнадцать лет, – заговорила со слезами в голосе. Анастасия переводила ее речь светлейшему князю. Сначала он растерялся, но вскоре стал рассматривать молодых женщин с любопытством.
– Все они, ничтожнейшие рабыни Хуссейн-паши и его помощника Саадет-аги, обращаются к вам, о высокостепенный господин и повелитель великого войска, с мольбой, идущей из глубины сердца, – говорила Флора. – Просят все они о малости, каковая вас не может затруднить, но только удовольствие доставит. Возьмите их в свой гарем! Сын шакала, недостойный изменник султана Хуссейн-паша худо обращался с ними в последнее время. Они ничем не заслужили такого обращения. В их умении угождать мужчине разнообразными способами вы, о высокостепенный господин, сейчас убедитесь…
– Что они собираются делать? – с беспокойством спросил светлейший князь.
Анастасия серьезно ответила:
– Думаю, с кинжалами бедные женщины на вас не бросятся. Оружия при них не обнаружено. Но заметьте, ваше высокопревосходительство, наше пари вы уже проиграли.
– О, это несомненно! – Потемкин ей улыбнулся.
Айше тронула тонкими пальцами струны саза, Сафие ударила в бубен, Эмине извлекла первые пронзительные звуки из флейты. Фатима, встав посредине комнаты, подняла руки над головой, отставила ногу в сторону, качнула бедрами самым соблазнительным образом. «Танец живота» начался. Аржанова вскоре призналась себе, что и в музыке, и в движениях танцовщицы таилось нечто возбуждающее, слишком натурально говорящее о первобытном человеческом инстинкте, и не поддаться этому ритму было очень трудно.
Бесспорно, женщины из гарема трехбунчужного паши отлично знали свое дело. А финал «танца живота» и вовсе ошеломил двух его зрителей. Фатима вновь опустилась на колени прямо перед ними, движением рук сбросила батистовую рубаху и, покачивая обнаженными полными грудями, расставила ноги в алых шароварах и откинула тело назад, словно приглашала их немедленно воспользоваться ее позой.
– Достаточно! – громко произнесла курская дворянка по-турецки, и надо сказать, что голос ее в этот момент прозвучал слишком резко.
Как показалось наложницам, «танец живота» произвел на русских должное впечатление. Однако дальнейшее удивило их безмерно. Вместо того чтобы раздеть всех красавиц догола и уложить на подушки, повелитель великого войска подошел к каждой из них по очереди, обнял, поцеловал в губы, вручил по золотому червонцу и жестом велел… удалиться. Его молодой помощник вообще не смотрел на них. С мрачным видом он расхаживал по комнате. Заметив, что невольницы турецких военачальников не спешат покидать помещение, он повернулся к ним и процедил сквозь зубы на их родном языке:
– Убирайтесь отсюда!
Перестук женских каблучков затих в коридоре. Потемкин приблизился к Аржановой. Он хотел надеть ей на руку свой перстень с печаткой, выигранный ею на пари залог. Но тот был слишком велик по размеру для курской дворянки и удерживался лишь на большом ее пальце. Возня с драгоценной вещью как-то изменила их настроение, и они стали улыбаться друг другу. Подняв большой палец, Анастасия поворачивала перстень в разные стороны и разглядывала вензель на нем – переплетенные буквы «ГП» и княжескую корону над ними. Много подарков, очень дорогих и просто ценных, за годы знакомства подарил Флоре ее возлюбленный, но этот являлся самым интересным, знаковым.
Сначала она сбросила с плеч зеленый кафтан, потом развязала галстук – полосу белой кисеи, плотно оборачиваемую вокруг шеи, потом расстегнула камзол. Офицерская зимняя рубашка, сшитая из мягкой тонкой байки, не имела пуговиц – только длинный разрез на груди, позволяющий стягивать ее через голову. В такую же точно армейскую рубашку был одет и Григорий Александрович. Это сходство позабавило их. Аржанова сняла рубаху с генерал-фельдмаршала, а он – с курской дворянки.
Кроватей во дворце Хуссейн-паши никогда не водилось. Турки, верные обычаям их стародавней кочевнической жизни, спали на тюфяках и прямо на полу. Скрипучие доски, из которых вываливалась шпаклевка, громким скрипом отзывались на их движения. Но Анастасия не обращала на это внимания. С ласками светлейшего князя она могла позабыть обо всем на свете. «Ну пожалуйста, – просила она его. – Ну давай же! Ну еще раз!..»
Медвежья шкура, предусмотрительно доставленная в форт Хасан-Паша из осадного лагеря камердинером главнокомандующего Ферапонтом, весьма пригодилась утром, морозным, снежным, туманным. Пока Ферапонт растапливал оба мангала в спальне, они прятались под ней и разговаривали по-французски, не желая, чтоб слуга понимал их беседу, пожалуй, уже не личную, но – служебную.
– Почему ты вчера обозлилась на бедных мусульманок? – Потемкин нежно перебирал пальцами ее светло-каштановые, вьющиеся на висках волосы.
Она передернула плечами:
– Бр-р! Возмутительное поведение!
– Я думал, ты видела танец раньше, будучи в Крымском ханстве.
– Откуда? – удивилась Анастасия. – Разумеется, я слышала о нем от татарок, но кто из них стал бы исполнять его передо мной? Предназначение сего номера совершенно определенное. Особенно – в больших гаремах.
– Однако, согласись, Фатима танцевала превосходно.
– Более чем превосходно, мой сердечный друг. Потому давай сразу отдадим ее хорошему человеку.
– Кому это? – Потемкин живо повернулся к Флоре и крепко обнял ее за плечи.
– Подпоручику первого батальона Фанагорийского гренадерского полка Сергею Самохвалову.
– Вижу, ты знаешь некоторых обер-офицеров моей армии по именам. Расскажи, где вы познакомились?
– Он с солдатами охранял меня во время штурма крепости утром. Очень милый мальчик, – ответила Анастасия.
– За смелое деяние милого мальчика можно произвести в поручики и дать ему орден Святого Владимира четвертой степени. Хочешь?
