Эльвира Барякина - Белый Шанхай
Но рассчитывать на это не приходилось. Даже если Стерлинг договорится с Чан Кайши и объявит амнистию для всех пойманных шпионов, это случится не скоро, и к тому времени Даниэля уже расстреляют по закону военного времени.
Ему некого было винить, кроме себя. Он должен был сразу отправиться в Муниципальный Совет, а не шляться бог весть где: тогда бы сегодня вечером он сидел не в камере, а в хорошем борделе и праздновал Рождество в кругу нарядных девиц.
Что касается «Авро», Дон Фернандо решил продать его правительству в Ухани — большевики испытывали острую нехватку в аэропланах и были готовы платить за них большие деньги.
7
Каждый номер на верхнем этаже «Гаваны» был обустроен по-своему: французский будуар, каюта на пароходе, конюшня с хомутами на стенах и охапкой сена на полу…
В комнате, доставшейся Дону Фернандо, все было оклеено театральными афишами. Кровать напоминала сцену с тяжелым бархатным занавесом, а в сундуках хранились костюмы на любой вкус.
Юная проститутка, которую Дон Фернандо подцепил в ресторане, была поистине великой актрисой! Девчонка так трогательно изображала невинность, что у Дона щемило сердце.
Она нацепила маску, будто боялась, что ее узнают. Один вихор был прихвачен узлом от завязок и смешно торчал над затылком.
«Хочет казаться взрослой… Делает взрослые вещи… — с пьяным восторгом думал Дон Фернандо. — А сама растерялась: села на кровать и коленки сжала».
Как эта деточка нравилась ему! Крепкий живот с выступающими по бокам косточками, талии никакой, грудь едва-едва намечалась — будто ей было лет тринадцать-четырнадцать.
Дон Фернандо любил ее нежно: смотрел в ее расширенные зрачки сквозь прорези маски и целовал в темную прядку, прилипшую ко лбу.
— Как думаете, из меня выйдет дорогая проститутка? — спросила девушка, когда все было кончено.
Дон Фернандо прижал руку к груди:
— Вы будете великой шлюхой! Мужчины будут молиться на вас! В смысле, лежа на вас. — Дон представил себе эту картину и загоготал.
Потом он смотрел, как она одевается. Платье ее было нарядное, а бельишко — истертое от бесконечной стирки, словно барышня и не собиралась сегодня работать и пришла в «Гавану» просто повеселиться.
Ох, сколь мудры и изобретательны женщины! Им нет равных в составлении прекрасных иллюзий.
Уходя, Дон Фернандо бросил на кровать сто долларов — пусть у девчонки будет подарок на Рождество!
Глава 26
Прощай, Шанхай!
1
Клим сидел в кресле и с мрачным видом следил за сборами Нины.
— Так куда ты собралась?
— В Ухань.
— Решила заранее сдаться в плен? Не забудь оставить в чемодане место под сухари: в тюрьме всегда кормежка плохая. И папиросами запасись: это первая валюта в местах заключения.
Нина — бледная и разъяренная — повернулась к нему:
— Янцзы патрулируют военные корабли, так что ничего плохого случиться не может. Кроме того, Стерлинг сказал мне, что он уже ведет мирные переговоры с Чан Кайши.
Клим поднялся.
— Ну что ж, счастливого пути! Пиши письма, если будет время и желание.
Нина захлопнула крышку чемодана и затянула ремни. В дверях показался слуга.
— Отнеси вещи! — приказала она ему.
— Могу я узнать, почему ты бросаешь нас с Китти? — все-таки спросил Клим.
— Потому что я не могу жить с человеком, который меня не любит.
— Надо полагать, в Ухани тебя заждался любвеобильный поклонник? Это случаем не Даниэль Бернар?
Не попрощавшись, Нина вышла из комнаты и спустилась в прихожую. Постояла, послушала… Безнадежно: Клим и не думал останавливать ее.
2
Нина смотрела из окна автомобиля на низкие облака и флаги, трепещущие на ветру.
— Поезжай через авеню Жоффр, — приказала она водителю.
Четыре года назад это была сонная улочка во Французской концессии, а теперь тут кипела жизнь: куда ни посмотришь — везде русские пекарни, парикмахерские и рестораны. Книжная лавка Щербакова с прекрасным выбором книг и журналов, роскошный магазин модной одежды «Балыков и Григорьев»…
Библиотеки, школы, театры, мастерские… Это был мир не сдавшихся людей, которые сумели не только выжить, но и создать из праха маленькую Россию — такую, какой она могла бы стать без большевиков.
Теперь над ней нависла смертельная угроза и бывшие белогвардейцы готовились ее защищать — как свой дом.
Водитель остановил автомобиль, пропуская отряд, марширующий под российским триколором.
— Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
французу отдана? — выводил запевала, и полсотни голосов подхватили песню.
Нину удивляло собственное спокойствие. Куда она ехала? С кем? С мужчиной, которому она не очень-то доверяла? Что она будет делать в Ухани? Ведь там, по слухам, засели те самые большевики, от которых они с Климом бежали на край света.
«Сильные люди не боятся начинать все заново, — думала Нина. — А я сильная».
Чему ее научил Шанхай? Тому, что все страхи существуют только в наших головах. Когда-то эмиграция пугала Нину до стылого озноба, но в декабре 1922 года она сделала отчаянный шаг и ринулась навстречу неизведанному. И что же? Оказалось, что она преуспела намного больше других.
«Смелость города берет», — повторяла про себя Нина, но когда она увидела скошенную трубу «Памяти Ленина», у нее заныло сердце. Вдоль бортов были установлены стальные щиты на случай обстрела, а на носу и корме под брезентовыми чехлами угадывались тупые рыльца пулеметов.
Война…
Но отступать было поздно, и Нина решительно двинулась к сходням.
На верхней палубе она встретила Дона Фернандо, попыхивающего сигарой.
— Ба, и вы здесь?! — удивился он. — А ваш муж знает, куда вы собрались?
Нина неохотно кивнула — ей было досадно, что Дон Фернандо станет свидетелем ее романа с Даниэлем. Впрочем, это даже к лучшему: пусть расскажет об увиденном Климу.
Время шло, но Даниэль так и не появился. Нина прохаживалась вдоль борта и настороженно косилась на матросов, говоривших по-русски. Уму непостижимо: пару недель назад они были в Советской России — в другом, параллельном мире.
Нина не выдержала:
— Вы не видели мистера Бернара? — спросила она у Фернандо. — Он должен быть на этом пароходе.
Дон странно посмотрел на нее.
— Э-э… Мистер Бернар уже уехал.
— Куда?!
— В Ухань. У него там срочные дела.
Нина охнула: что же делать? Вернуться домой? Мерзавец Даниэль опять поставил ее в глупое положение — куда она поедет без него?
