Грехи и подвиги - Ирина Александровна Измайлова
– Мулюки спрашивают, объявишь ли ты наутро сбор, и пойдем ли мы на христианский лагерь?
Салех-ад-Дин с трудом удержал готовые сорваться с губ бранные слова.
– Идти на их лагерь? Сейчас?! Они хотят, чтобы я угробил больше половины армии? Или им это нужно, чтобы потом меня же в этом и обвинить?
Он говорил почти спокойно, и как обычно его напускное спокойствие произвело должное впечатление. Если бы он показал одолевший его гнев и тайный страх, Ширали мог возмутиться. Но он лишь покачал головой:
– Великий султан! Минувшим днем ты допустил убийство почти трех тысяч правоверных. В лагере ропщут. И если мы тотчас не сумеем отомстить за их смерть…
– Мы не сумеем! – твердо оборвал мулюка Саладин. – Лагерь христиан хорошо укреплен. Их много, и они успели оправиться после долгих битв за Акру. Вождем войска избран король Ричард, а он умеет побеждать даже, когда их много меньше, чем нас. Но сейчас их не меньше. И я не поведу армию на верную гибель!
Большие черные глаза Ширали сверкнули и погасли:
– Но отчего же тогда ты допустил смерть пленных, когда можно было их выкупить?
– Я не верил, что король христиан действительно убьет их.
Понял ли преданный военачальник, что султан лжет ему? Нет-нет, Салех-ад-Дин отлично понимал, что делает. И понимал, что если Ричард Львиное Сердце не совершит последний страшный шаг, то другие вожди христиан заставят его это сделать.
Прошел месяц с тех пор, как к нему, Салех-ад-Дину, прибыли эмиры из осажденной Акры и изложили условия сдачи города. И он принял эти условия. Через тех же эмиров пообещал отпустить две тысячи христианских воинов, плененных им в нескольких битвах, выдать захваченное магометанами Древо Животворящего Креста и выплатить двести тысяч золотых червонцев. Он дал слово, и христиане отпустили эмиров и шейхов Акры, часть ее жителей и гарнизона, оставив в заложниках две тысячи семьсот пленных.
Давая обещание, Саладин знал, что не выполнит его. Двести тысяч червонцев? Да на это можно вооружить еще такую же армию! И отдать их христианам? А пленные? Это ведь не захваченные в городах перепуганные купцы или мастеровые. Тех давно продали на невольничьих рынках. В темницах султана, в крепких цепях ждали своей участи только сильные воины и рыцари, готовые вновь вооружиться и встать против его армии. Люди султана старательно распространяли вблизи захваченных крестоносцами городов вести о том, что многие плененные Салех-ад-Дином христиане приняли ислам и встали под его знамена. Это была ложь. За все время противостояния таких случаев было пять или шесть. Даже в темницах, получая самую скудную пищу и нарочно подсоленную воду, изнывая в тяжелых цепях, оставлявших кровавые следы на руках и ногах, измученные и истощенные, христианские рыцари смеялись над всеми обольстительными предложениями. И умирали, осеняя себя крестным знамением, со словами: «Господи! Приими душу мою во Царствии Твоем!» Нет, нет, отпущенные на волю, они снова пошли бы воевать с ним, Салех-ад-Дином. Что до Древа Животворящего Креста, то оно почему-то внушало султану особенный гнев и одновременно особенный трепет: он знал, что ничто так не воодушевляет его врагов, как одно только упоминание о Кресте, на котором умер Тот, Кому они молятся.
Месяц султан вел переговоры с послами Ричарда. Просил подождать, предлагал иные условия, обещал вновь все обдумать. И снова и снова вопрошал самого себя: обязан ли он сдержать данное слово? И спасти тех, кто, сдаваясь на милость победителей, верили, что он, Салех-ад-Дин, выкупит их жизни?
Чтобы не мучиться сомнениями относительно плененных христиан, султан вскоре приказал умертвить их. И тогда впервые в глазах некоторых из своих приближенных прочитал изумление и гнев. Отдавая этот приказ, он как бы объявлял смертный приговор и своим единоверцам, оставшимся в руках неверных.
В этот день, в тот день, за которым наступила эта зловещая, полная молчания ночь, на равнину вблизи его лагеря вывели мусульманских пленных. В оковах, под охраной конных христианских воинов, они несколько часов простояли под яростным солнцем. И дважды выезжал герольд и, протрубив в рог, кричал на достаточно чистом арабском языке:
– Султан Египта! Исполнишь ли ты слово, данное христианским королям?
Ответом была тишина.
В час, когда солнце начало нисходить к западу, и тени стали вдвое длиннее предметов, которые их отбрасывали, от стоявшей позади пленных толпы воинов отделилась шеренга лучников. Они остановились в двадцати шагах от обреченных, замерли, ожидая команды, и когда выехавший вперед рыцарь на коне взмахнул мечом, густой дождь стрел замелькал в воздухе.
Нет, нет, Саладин сейчас солгал Ширали! Он знал, что пленные умрут. И его воины, что встретили эту ночь молчанием и не разжигали костров, тоже знали это.
– Так что же, великий повелитель? – голос Асада-Ширали был по-прежнему спокоен. – Мы как-нибудь ответим на гибель наших братьев?
Султан, сделав над собою усилие, повернулся к военачальнику спиной и, промерив комнату шагами, снова встал возле окна.
– Сейчас крестоносцы отдыхают, – проговорил он. – После взятия Акры они восстанавливают силы, но потом тронутся дальше. Цель их – Иерусалим, и они пойдут к нему. Значит, их снова ждут длинные переходы, безводные равнины, изнуряющее солнце. А главное: если сейчас они упоены победой и верят в благополучное будущее, то дальнейшие бедствия пути ослабят эту веру. Вожди их вновь начнут ссориться друг с другом. И тогда мы опять станем нападать на их армию, тревожить их на каждом переходе, настигать их обозы и забирать их продовольствие, убивать отставших. Когда же они ослабеют в пути, мы сможем дать сражение, потом, если будет нужно, другое. И постепенно мы разобьем их!
– Ты уверен в этом?
– Да.
Лгал ли он на этот раз? Быть уверенным он не мог, но за все годы своего правления, своих походов и своих побед не раз убеждался – медленная победа всегда вернее победы скорой.
– Кровь правоверных! На нем кровь правоверных! Смотрите, мусульмане: это он убил ваших братьев!
Салех-ад-Дин вздрогнул и отшатнулся, отпрянул от окна. В свете укрепленного на стене факела по двору метнулась черная тень, потом остановилась, и он увидал старуху, мать муллы, вставшую прямо под окном и вскинувшую вверх сухие руки со сжатыми кулаками.
– Вся их кровь падет на твою голову, нечестивец! – кричала женщина, и ее глаза сверкали из глубоких глазных впадин. – Ты предал тех, кто молился тебе, как пророку! Убийца!
– Пойти и унять ее? – глухо спросил Асад-Ширали.
Саладин покачал головой:
– Как ты ее уймешь? Не убивать же? Пускай кричит. Устанет и замолчит сама.
Но старуха не умолкала, и в конце концов к ней
