Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
– Я тоже так хочу!
– Это тренировки по методу Гудини.
– Макаронник?
– Американец.
– Всё одно не лучше!
– Я тренировался несколько лет.
– Но не могу же я всю оставшуюся жизнь бегать с этим дерьмом на руке! – И Франсуа выразительно потряс уже только своими, персональными кандалами.
– Не можешь, – согласился Лео, – сейчас что-нибудь придумаем.
Фирсанов стал кругами ходить вокруг костра, пока не нашёл подходящий камень. Махнув, он подозвал француза. Штык-ножом нарезал несколько тонких веток с ближайшего куста, просунул их между рукой и железным браслетом, охватывающим руку Франсуа.
– Вытерпишь? – поинтересовался Леонид у товарища.
– Что ты со мной как с девчонкой разговариваешь! Выдержу! – горячо возразил француз, а потом тихо и неуверенно добавил: – Только не отруби, а то как же я обе груди буду трогать?
– А ты вообще-то о чём-нибудь другом, кроме женщин, когда-нибудь думаешь?
– Конечно! Когда не думаю о женщинах, то думаю о жратве. И наоборот.
– Даже сейчас?!
– Пройдёт минут двадцать и я снова захочу есть.
– Надо было тебя оставить у англичан. Ты бы таким бременем лёг на британских интендантов, что они уговорили бы всех вернуться на остров.
– Мысль не нова, – прогнусавил француз.
– Якобу стало хуже, – сказал неожиданно появившейся из темноты третий беглец, бородатый до глаз Йен.
Все кинулись к раненому. Тот лежал на пышной подстилке из зелёных веток. Начался жар, черты лица заострились, дыхание стало частым, хриплым и поверхностным.
– Посвети мне! – потребовал у Йена Леонид.
Тот метнулся к костру и принёс горящую ветку. Откинув полы окровавленной куртки, Фирсанов увидел входное пулевое отверстие. Кровь запеклась вокруг, но края раны не закрылись. Перевернув его на бок, выходного отверстия на спине не нашли. Пуля засела внутри, заражая всё вокруг себя. Едва пальцы коснулись кожи вокруг, Якоб дёрнулся и застонал. Тошнотворный запах разлагающегося мяса подтверждал худшее: началось гниение.
– Это надо зашивать, – сказал Леонид.
– Зашивай, – согласился Йен.
– Йен, голубчик, я не врач и не Господь Бог. Но понимаю, что это надо делать в госпитале, а до него, как минимум, сотня миль.
– Так придумай что-нибудь! Ты же везунчик!
– Кто тебе сказал?
– Да все это знают!
«Вот это ответственность! – присвистнул про себя от удивления Фирсанов. – Наградила молва, так наградила! И как это оправдывать?» – изумлялся он, но в голове у него уже стал складываться план.
– Тогда давай его к костру, надо воды и более или менее чистую тряпку.
Франсуа схватил Якоба под мышки, Йен поддерживал ноги. Раненый стонал при каждом шаге. Благо до огня было всего ничего. Его положили на землю возле костра. Йен скинул свою куртку и стал снимать нательную рубаху.
– Ты думаешь, она чистая? – оторопел Фирсанов.
– Я её только перед делом с обозом надел, – гордо ответил бур.
Франсуа, не стесняясь, заржал в голос.
– Тише ты! – шикнул на него бородач. – Ночью слыхать на несколько миль. А другой всё равно нет.
– И то правда, – уныло согласился Леонид.
– О! – обрадовался собственной догадке бур. – Сейчас простирну и будет как новенькая!
Одним движением оторвав рукав своей рубахи, Йен умчался в темноту. Фирсанов тем временем, внимательно осматривая лезвие, щёлкнул по нему ногтём, проверял остроту заточки. Сталь загудела.
– И тебя спасём, – ответил он на немой вопрос Франсуа. Тот потянулся к штыку.
– Куда! – осадил Фирсанов. – Это же теперь медицинский инструмент! – И положил нож в огонь.
Появился довольный Йен. Гордясь своей работой, он развернул у груди чистый рукав. Леонид аккуратно протёр операционное поле, убрав сгустки крови.
– Подержите! – приказал он спутникам.
Йен навалился на колени, а Франсуа досталась голова. Леонид вытащил лезвие и приложил к ране. Раздалось шипение и потянуло запахом жареного мяса. Якоб попытался выгнуться дугой, но четыре руки держали очень цепко.
– Зашить всё равно нечем. Ни ниток, ни иголки. Это всё, что можно сделать в походных условиях, – грустно констатировал Леонид. – Его надо срочно доставить к врачам.
– Так понесли! – заторопился Йен.
– Ночь же кругом! – удивился француз. – Зверьё сожрёт!
– Трёх мужиков с ружьями и штыками? – засомневался Леонид.
– Темно же! Хоть глаз выколи! – упорствовал Франсуа, которому совсем не улыбалось тащиться в кромешной темноте по неизвестному лесу.
– А звезды тебе на что?! – не то удивился, не то разозлился бур. При пляшущем свете костра было сложно разглядеть его мимику.
– А ты умеешь? – в свою очередь поинтересовался Лео.
– Это моя земля, моё небо. Я с рождения под ним хожу.
– И куда нам надо? – ехидно поинтересовался француз.
– Туда! – махнул влево от себя Йен после секундного взгляда на небо. – Самый короткий путь.
– Прямо в лапы к бритам! – снова съехидничал Франсуа.
– Придётся обходить английские посты. Крюк будет порядочный, – задумчиво протянул Фирсанов.
– Так тогда пошли, прямо сейчас, – почти потребовал Йен.
– Вот с этим украшениями?! – Франсуа потряс кандалами перед его носом.
– Делов-то! Штыком переруби, как мы с Якобом сделали, – спокойно предложил бур. – Что-что, а штыковая сталь у англичан хорошая.
– Давай руку, – потребовал Леонид.
Заготовив новые прутики, Фирсанов пропихнул их под браслет и приладил его на массивный камень возле костра. Йен на заклёпку положил лезвие штыка и, подальше от греха, отвернул голову. Леонид взял увесистый камень и примерился им несколько раз.
– Руки! – предостерегающе застонал Франсуа.
– Не вякай под руку, – отрезал Лео и замахнулся.
– Молчу.
Слово совпало с ударом. Но заклёпка сразу не поддалась. Была сделана на совесть. Лишь на пятый удар Франсуа был свободен.
– Если бы не ночь, то спел бы «Марсельезу»! – почти до слёз растрогался француз.
– Я тебе, птичка, так спою, что способность орать вернётся лишь на третий день, – зашипел Йен и в качестве доказательства предъявил свой здоровенный кулак.
– Какой-то ты не трогательный, Йен! – Жеманно протянул француз.
– А ты и не трогай! Собрались, пошли, – заторопил всех Йен.
– А с
