Александр Авраменко - Красно Солнышко
Охрип и осип уже Крут, на вопросы людские отвечая, но выручили его телеги прибывшие. Мал весь злой – опять к нему храмовники прицепились было, да вмешался народ, закричал, волноваться начал. Ушли белые воины. Помрачнел Крут. Плохо дело… Стали самых слабых да малых на телеги сажать, жаль, что немного возков. На всех не хватает. Остальные сами пойдут. Построились кое-как. Двинулись. Длинная колонна вышла. Первые уже к Арконе подходят, а последние ещё с места не тронулись… Но дошли, хотя кое-кто уже из сил выбился окончательно.
У пристани народ хлопочет. Горожане, что победнее, услыхав о том, что славян из лагеря рабов за градом выкупили, сбежались к лодьям невиданным, а узнав, для чего людей не купили, а выкупили, помощь предложили. Вот и суетятся доброхоты-помощники. Булькает каша сытная, горят костры, на которых воду греют. Несут одёжу из дому, людям одеться надо. Кузнецы оковы сбивают. Некоторые ведь насмерть заклёпаны… И денег никто не просит. Отмахиваются. Стало теплее на душе у Крута – жив ещё дух славянский! Плачут бывшие рабы – некоторые и забыли о таком отношении человечьем к ним.
А люди их уже по баням тащат, что истопили. Отмывают грязь, одевают, ведут обратно. Кормят сытно, взводят на лодьи. По местам распределяют. Славяне выкупленные слабы. А их много. Потому, пока очереди на помывку дожидаются, некоторые прямо на земле сырой засыпают. Но движется народ, всё меньше и меньше непристроенных… Но смутно на душе у Крута – хватит ли места на всех? Рассчитывали на три тысячи, как уговорено было. А теперь – чуть ли не вдвое больше… Да подошли тут купцы арконские, из тех, что победнее, спросили, чем помочь могут. Ответил честно – лодьи нужны. И те, кто ими управлять сможет. Готов заплатить. Помялись купцы, поёжились. Не силком ведь их заставляли. Сами пришли…
– Можно с вами уплыть? Мы хотим с семьями уйти отсюда. А куда – не ведаем. Тогда можем на наши корабли ваших людей взять. Слыхали, что под рукой князей люди хорошо живут. Тут же с каждым годом всё хуже…
Посмотрел на них внутренним взором витязь – честны купцы.
– Согласен. Собирайтесь. Послезавтра в путь идём. Грузите воды побольше.
– А товары какие нужны на новом месте?
– Ткани льняные, утварь мелкая. Да и всё, пожалуй.
Поклонились купцы, поспешили к себе – времени-то в обрез… Вскоре их лодьи подошли. Немного. Десяток. Но уже легче. Подумал Крут, снова Мала в град засылает – пускай едет в мастерские корабельные, готов воевода ещё пять лодий купить дощатых великих. Платит сразу. Лишь бы готовы были. Уехал воин. А работа движется. Уже половину народа на суда распределили. Спешат все. Без роздыха трудятся доброхоты – дело ведь святое, родовичу помочь в беде.
Из темноты вышел человек, поклонился:
– Ты ли будешь воевода братьев-князей, добрый человек?
– Я.
– Позволь два словца наедине молвить?
Нахмурился Крут. Как отрезал:
– От своих воинов у меня секретов нет.
Человек улыбнулся лукаво, но по-доброму:
– Не за тебя беспокоюсь. За того, кто с тобой говорить хочет. – И незаметно значок показал. Такой же, над которым давешний сотник посмеялся.
Пожал плечами Крут:
– Далеко ли идти?
– Недалече, воевода. Вон к той телеге.
И верно, подъехал возок небольшой, на котором поленья горой сложены. Топливо привезли для костров, на которых пища готовится пленникам бывшим. Сидит на ней дедок с бородой, чем жив – непонятно. Лет под семь десятков ему. Не менее. Дёрнул щекой Крут, но всё же пошёл. Пока дрова скидывали, поздоровался. Дед-то светел был. С душой чистой. Представился – Жданом зовут. Он жрец Святовидов. Но не храмовый, а с дальнего капища. Спросил, в чём помощь нужна. Отвечал ему воевода, что лодьи требуются. Народу уж больно много. На стольких не рассчитывали, потому и кораблей меньше привели. Дед улыбнулся, кивнул:
– К утру лодьи будут. Десять могу дать. Больших. Хватит?
– Хватит. Сколь просишь за них?
Посуровел тот, головой в сторону храма мотнул, молвил негромко:
– Ничего не надо. Просто пообещай, что раз в год будет приходить корабль к нашему месту молитвенному. А мы уж постараемся на него вам людей найти. Прокша-провидец – предок мой. Потому мне всё и ведомо.
Задумался витязь. Коли так…
– Согласен я, дедушка. Будь по-твоему.
Просиял дедок. Потом вновь заговорил:
– Жрецы в храме словно с ума посходили. Одно на уме: злато. Злато. Злато! Совсем отвернулись от народа, лишь о себе думают. Творят беззаконие, забыли заветы предков наших. Не так давно творили волшебство поганое. Едва Триглав на наши земли не ступил победителем. Заперли богов наших в заточении. А мы не можем ничего сделать. Лишь ведомо мне, что начинается время смутное, горькое для племён славянских. И вы – единственная надежда. Словом, присылай к нам лодьи раз в году.
– В это время придёт корабль, жрец.
– Не жрец я. Ведун, – улыбнулся дед и тронул коня. Исчез в темноте. Оттуда донеслось: – Воевода!
– Да? – встрепенулся Крут.
– Приготовь к утру злата шестнадцатую часть пуда. Приедут к тебе гости незваные. Ты уж отдай им те деньги. Сделаешь добро брату названому. – И всё. Затих голос…
И верно. К утру ещё десять лодий пожаловали. На них нарядом[45] и мужья, и жёнки. Сказали, что посылает их ведун на новые земли. Порадовался воевода: есть ещё правда! Не сгинула! Стали последних людей, кто оставался, на них грузить. Правда, перед этим их Крут внутренним оком посмотрел, проверил. А то больно странные дела творятся.
Ну а как солнышко поднялось над горизонтом чуть выше, явились и те гости, о которых ведун предупреждал. Не поверил воевода глазам своим, когда в верху улицы, что в град вела от пристаней, всадники показались. Даже протёр очи свои, и не раз. Да, не кажется ему. Действительно… тугары. Десять их. На вороных конях длиннохвостых. Правда, знак мирный над ними. Копьё с белым бунчуком, конским хвостом над головами реет, и другого оружия у них не видать. Впереди – седой старик в богатых одеждах. Следом – нукеры. В своих чёрных кожаных одеяниях, серебром вышитых. Сёдла у конных справные. Стремена изукрашенные. Едут не спеша, глядя презрительно по сторонам на открывших рот людей, оторвавшихся от своих дел ради невиданной картины. Подъехали поближе, один из воинов, что старика сопровождал, крикнул на славянском:
– Эй, где мне найти старшего?!
Крут вперёд шагнул:
– Я – воевода этих людей. Что нужно?
Тут же все нукеры с коней спрыгнули, и у слава едва челюсть не отвисла от удивления: они откуда-то коврик вытащили, прямо по земле расстелили. Потом сняли старика с лошади, усадили на него, сзади стали стенкой короткой. А дед степной рукой указал перед собой: мол, присаживайся. И толмач повторил:
