Генри Хаггард - Возвращение Айши
— Что тогда? — спросила Айша.
— Тогда разразилась эта ужасная буря — я просто очумел. Если бы ты слышала, как свищет ветер в зубцах башни: он срывал их, точно сухие листочки, если бы ты видела, как густо сыпались молнии — будто огненный дождь.
— Они — мои гонцы. Я послала их на твое спасение, — сказала Айша.
Лео пристально на нее поглядел, помолчал, видимо обдумывая услышанное, и продолжал:
— То же самое сказала и Атене, но я ей не поверил. Я думал, началось светопреставление. Она только что вернулась совсем очумелая, хуже чем я, сказала, что все ее войско уничтожено, она не может сражаться против сил самого ада, может только послать меня туда, — и, схватив кинжал, хотела меня убить.
«Убей!» — сказал я, ведь я знал: куда бы я ни отправился, ты последуешь за мной, я ослаб от потери крови, и все это мне опостылело. Я закрыл глаза, ожидая удара, но она меня не заколола, а только прижала губы к моему лбу и сказала:
«Нет, я этого не сделаю. Прощай! Прими то, что тебе предназначено судьбой, а я приму то, что предназначено мне. В этой игре кости принесли мне проигрыш; где-нибудь в другом месте, возможно, мне выпадет удача; я брошу кости более искусно».
Я открыл глаза. Атене стояла с чашей в руке — эта чаша, смотри, лежит около нее.
«Я потерпела поражение, но я выиграла, — вскричала она. — Я ухожу раньше тебя, чтобы приготовить тропу, по которой ты сойдешь в подземный мир, на подготовленное мною место. Я говорю тебе: «До свидания!» — ибо для меня все кончено. На улицах моего города — всадники Айши, — и впереди их, в накидке из молний, скачет она сама — воплощенное Возмездие».
Она осушила чашу и упала мертвая — только что. Смотри, ее грудь еще колышется. Этот старик хотел зарезать меня, не мог же я сопротивляться ему связанный; но тут дверь распахнулась, и вбежала ты… Пощади его, ведь они одной крови, и он любил ее.
Лео опустился на стул в полной прострации: у него был вид усталого старика.
— Ты плохо себя чувствуешь, — встревоженно сказала Айша. — Где то лекарство, Орос, что я велела тебе взять с собой? Поторопись!
Жрец поклонился и вытащил флакон из кармана своего просторного одеяния; вытащив пробку, он вручил его Лео.
— Выпей, мой господин, лекарство — сильное, оно сразу снимет усталость.
— Чем сильнее, тем лучше, — приподнимаясь, сказал Лео с почти обычным своим веселым смешком. — Со вчерашней ночи у меня не было маковой росинки во рту, я хочу есть и пить. Ведь мне пришлось нелегко: я дрался, как лев, затем меня везли бог знает откуда, и мне пришлось пережить эту адскую бурю.
И он опустошил флакон.
Лекарство и в самом деле оказалось сильным: подействовало оно удивительно: через минуту его глаза ярко заблестели, к щекам прихлынула кровь.
— Снадобья у тебя очень хорошие, я это понял еще давно, — сказал Лео. — Но самое целебное для меня — видеть тебя целой и невредимой, победительницей, я ожидал смерти, а жив и приветствую тебя, моя любимая… А вот и еда. — Он показал на столик с мясными блюдами. — Я умираю от голода, могу я поесть?
— Конечно, — мягко ответила она. — Поешь и ты тоже, мой Холл и.
Мы оба набросились на еду и ели рядом с телом мертвой женщины, которая выглядела царственно прекрасной и в смерти, рядом со старым колдуном, недвижимым и беспомощным, рядом с Айшей, этим удивительным существом, что одержало верх над целой армией с помощью ужасного оружия, послушно служащего ее воле.
Орос не ел ничего, только стоял и благожелательно улыбался; не притронулась к еде и Айша.
Глава XXIII. Вынужденное согласие Айши
Я уже наелся досыта, а Лео все еще продолжал есть; не знаю, сказывалась ли тут большая потеря крови, или это действовало необыкновенно сильное тонизирующее средство, но аппетит у него был волчий. Глядя на его лицо, я заметил, что оно странно изменилось: перемена эта произошла не в один миг, а постепенно, исподволь, просто я обратил на нее внимание лишь сейчас, после нашей недолгой разлуки. Я уже говорил, что его красивое лицо похудело; оно стало теперь более одухотворенным, а в его глазах залегла тень мрачных предчувствий.
Не знаю почему, но мне было больно на него смотреть. То был уже не прежний, так хорошо знакомый мне Лео: могучий, широкогрудый, веселый и общительный, заядлый путешественник, охотник и боец, который, по воле случая, полюбил духовную силу, воплощающую совершенную женственность и обладающую всемогуществом самой Природы, и не только полюбил, но и был любим ею. Внешне он как будто бы не очень переменился, только внутренне; и в этой внутренней перемене, несомненно, ощущалось влияние Айши, ибо выражение его лица неразличимо походило на то, какое часто бывало на ее лице, если она была в мире сама с собой.
Айша также наблюдала за ним задумчивыми, полудремотными глазами, как вдруг ее осенила какая-то мысль, глаза ярко вспыхнули, к щекам и ко лбу прилила кровь. Да, всемогущая Айша, которая ради спасения своего возлюбленного не остановилась перед убийством тысяч людей, чьи трупы валялись на Равнине, покраснела и затрепетала, как юная девушка от первого поцелуя.
Лео поднялся из-за стола.
— Жаль, я не участвовал вместе с тобой в этом сражении, — сказал он.
— Сопротивление было только во время переправы, — ответила она, — и только. Затем сражались уже мои посланники — Огонь, Земля и Воздух: я пробудила их от сна и по моему повелению они разили твоих врагов и спасли тебя.
— Столько жизней погублено ради спасения одного человека, — горестно произнес Лео; эта мысль, видимо, мучила его.
— Даже если бы их были миллионы, а не тысячи, я перебила бы их всех до одного. Ответственность за их смерть — на мне, а не на тебе. Вернее, на ней, — она показала на мертвую Атене. — Это она зачинщица войны. Ей следовало бы поблагодарить меня за то, что в царство тьмы ее проводило столь почетное воинство.
— И все же это ужасно, — сказал Лео, — представлять себе, любимая, что ты вся в крови.
— Какое мне дело! — воскликнула она с величественной гордостью. — Лишь бы эта кровь смыла пятно твоей крови, пролитой этими жестокими руками, что некогда убили тебя.
— Какое у меня право судить тебя? — продолжал Лео, как бы в споре с самим собой. — Ведь и сам я вчера ради своего спасения уложил двоих людей.
— Не говори так, — воскликнула она в холодной ярости. — Я видела вчера это место и, ты, Холли, свидетель, поклялась, что за каждую каплю твоей драгоценной крови они заплатят мне сотнями жизней; я никогда не лгу и сдержала свою клятву. Посмотри на этого человека, которого я превратила в каменное изваяние, он как будто умер, хотя еще и живет; ты ведь помнишь, что он собирался сделать, когда я вошла.
