От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов
Расположение Рузвельта в решении куда более важного для Москвы вопроса – о втором фронте – было куплено.
Сражение при Гуадалканале было последним на Тихом океане, в котором с обеих сторон участвовали примерно равные силы. В дальнейшем перевес американцев только возрастал. К концу войны обычным станет десятикратное превосходство американской стороны в морских боях и пятидесятикратное – в воздушных. К началу 1944 года японцев вытеснили с Соломоновых островов, из Новой Гвинеи и из Центральной части Тихого океана. Японцы в ответ обрекали американских военнопленных на мучительную смерть в лагерях.
После разгрома японского флота в Филиппинском морском сражении в октябре 1944 года американские ВМС достигли полного господства на море. Однако с каждым новым сражением становилось понятно, что разгром японских войск в Китае, Бирме, Маньчжурии, вторжение на территорию самой Японии будут сопряжены с огромными потерями. Перспективы создания атомной бомбы были не ясны, как и направление событий в освобождаемых от японской оккупации странах Юго-Восточной Азии, где под флагом борьбы за независимость ширилось партизанское движение.
«Еще в начале 1944 года КНШ США разработал и утвердил план вторжения в Японию, – писал Энтони Бивор. – Члены комитета предполагали, что операция „Олимпик“ по овладению южным островом Кюсю обойдется в 100 тысяч жертв, а операция „Коронет“ по вторжению на главный остров страны Хонсю, которую планировали провести в марте 1946 года, – в 250 тысяч. Адмирал Кинг и генерал Арнольд предпочитали бомбить Японские острова и начать блокаду страны, чтобы уморить ее голодом. Макартур и командование сухопутных войск США жаловались, что это займет годы и вызовет ненужные страдания… В конце концов армия убедила флот в целесообразности вторжения на Японские острова».
И ситуация для союзников в Китае ухудшилась. 1944 год был крайне неудачным для Чан Кайши. Японские войска в апреле приступили к крупнейшей наступательной операции «Индиго» («номер один»). Меньше чем за месяц японцы вытеснили гоминьдановские войска из провинции Хэнань, 8 августа пал Хэньян, японцы устремились в Гуанси вдоль линии Хэньян-Гуйлиньской железной дороги. На оборону Гуанси Чан бросил свою элитную 93-ю армию, но она позорно бежала.
Маршалл нажаловался Рузвельту и уговорил президента 16 сентября направить Чану ультимативную телеграмму с требованием «перед лицом катастрофы… немедленно предоставить генералу Стилуэллу неограниченное командование над всеми Вашими вооруженными силами». Реакция Чана была яростно-обреченной. На полях телеграммы Рузвельта он написал: «Эта телеграмма равнозначна ультиматуму. Она не только унижает меня лично, но и является актом агрессии против моей страны… Это – пятно на политической карьере Рузвельта и несмываемый позор на истории китайско-американских отношений». 20 сентября Чан поручил министру иностранных дел Суну довести до американцев мысль о «пятне», оставленном телеграммой «на американской демократии и на традиционных принципах равноправия и свободы в мире… Китайская армия не может терпеть унижения со стороны иностранцев, а китайский народ не желает, чтобы иностранцы смотрели на него как на рабов».
Рузвельт не стал сильно настаивать, отозвав Стилуэлла и отказавшись от идеи назначать американского военного начальника над Чаном, после чего посол США в Китае Гаусс подал в отставку, а Стилуэлл предложил Чану засунуть известно куда награду, предложенную им генералу. Рузвельт назначил начальником объединенного штаба генерала Альберта Ведемейера, а послом – бывшего министра обороны США бригадного генерала Патрика Хёрли, после чего китайско-американские отношения наладились. Но китайские войска продолжали терпеть поражения. 11 ноября 1944 года японцы захватили крупнейшие города провинции Гуанси – Гуйлинь и Лючжоу, а затем вторглись в провинции Гуйчжоу и Сычуань. Черчилль вообще опасался «выхода Китая из числа воюющих стран».
К счастью для Чана, на расстоянии 300 километров от Чунцина японцы остановились: на штурм гоминьдановской столицы у них уже не было сил. В результате операции «Индиго» армия Чана Кайши потеряла 700 тысяч солдат и офицеров убитыми и ранеными, а также вооружений, достаточных для сорока дивизий. Армия Гоминьдана перестала быть существенным военным фактором.
В этих условиях все более весомой силой становилась Компартия Китая (КПК) – и это понимали все.
Способность коммунистов пробуждать и использовать колоссальный протестный потенциал огромных деревенских масс вылилась в успешный эксперимент, получивший наименование «народная война». Уходившая корнями в революционную формулу «деревня окружает город», стратегия народной войны была основана на принципе единства крестьянства, партии и армии и включала в себя, по сути, программу широкомасштабной крестьянской партизанской войны. Партия-армия заявляла себя надежным защитником деревенского населения от местных и иностранных врагов.
Вступив в войну в 1937 году с 40-тысячной армией, КПК в 1945 году вышла из нее, обладая уже миллионной боеспособной армией. Население контролируемых КПК территорий увеличилось за годы войны с 1,5 млн до 100 млн человек, причем сама зона этого контроля расширилась с 92 тысяч до 950 тысяч кв. км. Сама компартия выросла с 40 тысяч до 2,7 млн членов.
Позиция Москвы в отношении Китая оставалась двойственной. С одной стороны, она признавала правительство Чан Кайши единственным законным в Китае и выступала за единство всех антияпонских сил. С другой стороны, Сталин не мог не симпатизировать компартии, прекрасно понимая, что ее конечная победа способна радикально изменить соотношение сил на мировой арене в пользу СССР. При этом отношения между Кремлем и верхушкой КПК были сложными.
Молотов опишет деликатность положения: «Стояли два китайских фронта: маоцзэдуновский и чанкайшистский. Советником от нас при Чан Кайши был Чуйков. А при Мао Цзэдуне военного советника не было. Там наши разведчики были, представители Коминтерна. Владимиров был. Но военного советника мы давали Чан Кайши, давали авиацию, артиллерию, вооружения… Но Чан Кайши был нам враждебен… Главная сила была у Чан Кайши. И Коминтерн, и Советский Союз настаивали, чтобы был единый фронт Чан Кайши и Мао Цзэдуна против японцев. Но не получалось… В тот период требовать от Мао Цзэдуна состоять в дружбе с Чан Кайши невозможно, но пытаться создать фронт против японцев было, конечно, необходимо».
Несмотря на многолетнее давление со стороны Москвы и Вашингтона, несмотря на неоднократные клятвы дружбы и сотрудничества, Мао и Чан не могли договориться. Антагонизм был настолько глубок, что новая гражданская война казалась неизбежной. Вооруженные столкновения между войсками КПК и Гоминьдана были отнюдь не редкостью даже в тылу японских армий, несмотря на формально существовавший единый фронт.
Одним из основных источников информации о Мао и Китае с 1942 года выступал китаист из Генштаба Красной армии батальонный
